— Так то выродки! — сказал Гай проникновенно. — На то они и выродки.
А. и Б. Стругацкие. Обитаемый остров
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь ни мора, ни глада.
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо».
Александр Галич
Департамент Общественного Здоровья.
Глава Департамента, Броня и секира нации, вошел в комнату для допросов. Следователь по особо важным делам господин Сано Шереф оторвался от работы, устремив на начальство утомленный, но преданный взгляд. Преданность не была поддельной, и начальство об этом знало.
— Как успехи? — осведомился глава Департамента.
— Работаем, — скромно сообщил следователь.
— Значит, никаких, — сделал шеф совершенно правильный вывод. — Запирается?
— Так точно. — На сей раз Сано Шереф не стал темнить. — Трудный материал попался.
— Трудного материала не бывает. Бывают неумелые дознаватели. И кто у нас сейчас? — Не дожидаясь ответа, он подошел к столу, уселся, листнул документы. Впрочем, не очень внимательно.
— Валли Карган, хонтийский шпион, — подсказал следователь.
— Точно хонтийский?
— Никакого не может быть в том сомнения. Есть показания свидетелей, счета… он же, подлюга, тратил в три раза больше, чем на своем автозаводе получал. Ежели бы он взятки брал, тогда все понятно, но кто паршивому инженеру взятку даст? Стало быть, ясно — выдавал хонтийцам секреты нашей автомобильной промышленности…
— Сано, ты не понял. Я тебя не спрашивал, шпион ли он. Я спросил — точно ли хонтийский? А если он из Островной Империи? Или из Пандеи?
Шереф взирал на шефа с восхищением. Ну кто бы еще мог так — легко и непринужденно? Другой бы кто издергался весь при одном намеке на Пандею. А шеф — сам, сам! Он всех заставил забыть о своем происхождении! А может, и сам о нем забыл, кто его знает…
Броня и секира, в среде высшего руководстве более известный как Волдырь, был мужчина крупный и, что называется, корпулентный. За многие годы, прожитые здесь, он стал так же бледен, как коренные жители Столицы, и лишь костистый нос и блекло-голубые глаза выдавали его не вполне столичное происхождение. Так же, как и у Шерефа.
Он так же был абсолютно и безоговорочно лыс, за что, вероятно, и получил свое не слишком благозвучное прозвище. При том что Волдырь был уже в годах, многие его ровесники сохраняли шевелюру в неприкосновенности. Но он своей лысины нисколько не стеснялся. Говорили, что облысел он еще в молодости из-за сильной дозы радиации, полученной на фронте. Так что это вроде боевого ранения, тут не стесняться, тут гордиться надо, думал Шереф.
Сейчас пресловутая лысина зеркально блестела в свете ядовито-желтой лампы, а ее владелец наконец удосужился перевести взгляд от бумаг на подвешенного за ноги человека.
— Не выродок?
— Точно нет. Ни разу в приступах не замечен.
— Тогда какого беса запирается?
— Ну… я же сказал. Упорный.
— У всякого упорства есть причины. Вот ты, Сано, небось думаешь — он либо шпион и не сознается из страха перед расстрелом, либо он честный гражданин, на которого настучали соседи, и молчит, потому что сказать ему нечего. А на самом деле варианты могут быть разные. Например, он двойной агент и надеется на звонок из контрразведки. Придут добрые люди, заберут его у нас, отмоют, почистят, приведут в кондиционный вид и снова пустят в работу. Или он замешан в каких-то иных преступлениях, и деньги у него по этой причине водились — а это, кстати, тоже по нашей части и может быть полезно. Поработай в этом направлении.
— Так ведь, — вид у следователя стал прямо-таки умоляющий, — средства-то у нас какие! Самые примитивные у нас средства! У других вон эти… высокотехнологические приборы! Вы подумайте, дядя, не только у шарашек разных, — у паршивой Специальной студии есть ментоскопы! Вон Любитель рассказывал… А у нас как при Старой Империи. Набор щипцов выдадут, и все…
— Думай, что говоришь! На работе я тебе не дядя!
— Так ведь не слышит же никто… я протоколиста выпер, а этот без памяти.
— Без разницы. Ментоскоп ему! Работать не умеешь, вот что.
— Но, дя… ваше превосходительство! У нас в департаменте ведь тоже есть, в отделе проверки! И в научном! А в следственном… вот сколько раз запрос писал — отказано!
— А тебе в башку не приходило, что не просто так отказано? С ментоскопом-то всякий дурак сумеет. У нас тебе не Специальная студия — в мозгах у психов и торчков ковыряться. Вдобавок кто поумнее, всегда эту дурную машину обманет — плавали, знаем… Нет, конечно, при глубоком сканировании никто ни хрена обмануть не может, только после по большей части у человечков-то мозги в кашу спекаются. Ну или в яичницу-глазунью, ежели ты ее больше любишь. И на выходе у нас идиот, слюни пускает, добрую пулю на него жалко. В крайнем случае оно, конечно, и так можно. Но нам-то желательно человечка этого использовать. Так или иначе. Охота только кнопочки нажимать — ищи себе другую контору. И другую крышу. А мне нужно, чтоб специалист с материалом в контакте умел работать. Уж лучше его снаружи попортить, чем вовсе в сброс пустить. Потом, если он тебе пригоден, подлатаем, зубы вставим. Ты не ленись только. Старая Империя стояла, пока традиции уважались. И традиционные методы следствия, да! А когда пошел этот поганый декаданс…
Подвешенный человек застонал. Вряд ли он слышал разговор сотрудников департамента. Просто забытье отпустило, и он снова мог чувствовать все, что с ним делали.
— Набор щипцов, говоришь… — веско и задумчиво продолжал Волдырь. — Избаловались вы здесь. А если, представь, срочно сведения нужны, а у тебя даже этих щипцов нету? На войне у нас всякое бывало, а тут все равно как на войне… тут главное — не лениться. И использовать подручные средства. Мне рассказывали, чего добивались понимающие люди при помощи пары гвоздей и коробки спичек, ты не поверишь! Да что там — и сигареты хватит. При должном старании. Ладно, зови назад протоколиста, хватит ему без дела прохлаждаться. Я тебе, по доброте душевной, покажу, как это делается. А дальше сам продолжишь. И попомни мои слова — пойдет у нас этот Курган…
— Карган.
— Один хрен. Помяни мое слово, пойдет он по статье «экономические преступления». Но и от темы шпионажа тоже уклоняться не стоит, это никогда не мешает — шпионаж…
В процессе допроса Валли Карган сделал еще одну попытку потерять сознание. Потом, когда Волдырь показал племяннику, как именно применяются сигареты («нет, глаз — это тоже на крайний случай, хотя тоже можно, но ты пока от штанов его избавь и рожу не криви… брезгливая нынче молодежь пошла»), обвинил во всем бывшую жену, которая мстит за то, что он не дает денег на ее ублюдка, которого она, между прочим, нагуляла от господина директора завода Цапфа, и когда все наиплавнейшим образом съехало на перепродажу дефицитных деталей на черном рынке, можно было вернуть следствие в руки Шерефа и возвращаться к себе.