— И вообще, — сказал шут, отметая все возможные возражения, — остальной путь я проделаю в вашей компании.
— В качестве шута? Вот еще! — фыркнул Горлопан.
Он вместе с Котом подошел к нам, пока Арнх занимался тем, что выдергивал из трупиков кур болты и разбирался с огорченным хозяином «Золотой курицы».
— Разве на мне колпак? — Шут демонстративно ткнул пальцем в свою голову.
Ни шутовского колпака с бубенцами, ни трико на гоблине не было. Обычная дорожная одежка и плащ на плечах.
— Я с вами отправляюсь не как шут, а как проводник. То место, куда мы направляемся, моя родина. В Заграбе я чувствую себя не хуже эльфов. И к тому же я являюсь доверенным лицом короля.
— Если бы я был на месте короля, то не доверил бы тебе, дорогой шут, охранять даже свой ночной горшок, — сказал Горлопан.
— Да у тебя отродясь ночного горшка не было! — пихнул кулаком в бок Горлопана Кот.
— Был или не был, это не важно! — отмахнулся от усатого воина Горлопан и почесал длинный нос. — Прости, гоблин, но оберегать еще одного гражданского от всех неприятностей — это уже слишком. Особенно зная твою привычку устраивать всем гадости…
— Меня зовут Кли-кли, а не гоблин, сударь Ворчун и Нытик, — отрезал шут. — И ни в чьей охране я не нуждаюсь. Я сам способен за себя постоять.
С этими словами шут откинул в сторону полы плаща, предлагая нам полюбоваться поясом, на котором висело четыре тяжелых метательных ножа. Два слева и два справа.
Подошедший Арнх уважительно присвистнул, оценив оружие гоблина:
— Кли-кли, ты сегодня явно в ударе. Может, ты нам еще и песенку споешь?
— Не сомневайся, спою, — согласился шут. — Наступает время потехи! Или ты думаешь, что от меня так просто избавиться?
К сожалению, я так не думал. Пока мы шли завтракать, я успел попросить Сагота наделить меня божественным терпением.
За следующие дни ничего важного не произошло. Мы продолжали пробираться на юг, останавливаясь на ночевки в окрестных полях. Ночи были теплыми, и никто не ощущал неудобства от капризов погоды. Будь она обычной, то есть такой, какой всегда была в июле последние десять тысяч лет, мы бы немного померзли ночами. А так, спи на травке да смотри на звездное небо. Если бы не комары, тоже, кстати, одуревшие от невесть откуда взявшейся жары, жизнь вообще была бы прекрасной.
Ночевки в полях объяснялись просто, вот уже второй день, как тракт обходил деревни стороной, делая изящную петлю на юго-запад. В ближайшую деревушку мы должны были попасть только к завтрашнему вечеру.
Удивительно, но под открытым небом Мумр не храпел. Как сказал мне Сурок, Фонарщик начинает ночные концерты только тогда, когда у него появляется крыша над головой. Так что за прошедшие дни я вполне сносно выспался.
Постепенно мы с Пчелкой настолько привыкли друг к другу, что я, к своей несказанной радости, обнаружил отсутствие у себя усталости после целого дня скачки. Хотя вру. Усталость все же была, но отнюдь не смертельная. Не та, после которой хочется упасть на землю годика эдак на четыре и больше не вставать ни за какие сокровища короны.
Маркауз вначале не хотел брать с собой шута, но гоблин с совершенно невиннейшим выражением на плутоватой физиономии протянул графу бумагу с королевской печатью, и суровому воину скрепя сердце пришлось разрешить ехать Кли-кли с нами.
Конь Кли-кли размером был не меньше коня Алистана, и если низкорослые Халлас с Делером смотрелись на лошадях, скажем так, немножечко забавно, то гоблин на огромном черном коне, получившем кличку Перышко, выглядел попросту комично. Его ножки даже не доставали до стремян. Но следует заметить, что в седле Кли-кли чувствовал себя вполне уверенно, а Перышко подчинялся всем командам по первому требованию хозяина.
Гоблин вел себя удивительно тихо. В понятие «тихо» я вкладываю следующий смысл: проснувшись поутру, можно было не опасаться змеи в сапоге или колючки в лошадином хвосте.
Гоблин целый день черным вихрем носился из головы растянувшегося по дороге отряда в хвост, а из хвоста — в голову. Кли-кли успевал везде. Он был вездесущ, как чума-медянка в зараженной деревушке. В течение дня его можно было заметить распевающим песни с Делером и Халласом, рассказывающим очередную историю Коту и Угрю, ведущим заумную с эльфами или до хрипоты спорящим с неуступчивым Алистаном Маркаузом.
На второй день нашего совместного с гоблином пути на Кли-кли снизошло вдохновение в виде проснувшегося поэтического дара. Гоблин горланил на весь тракт только что придуманную им так называемую дразнилку про весь наш отряд. Или, точнее, почти про весь наш отряд. Кли-кли благоразумно умолчал, а скорее всего, попросту не пропел ту часть, которая предназначалась темным эльфам. Гоблин пришел к вполне здравому выводу, что эльфы могут не оценить его гениального чувства юмора, зато вполне в состоянии пустить кровь тому, кто, по их мнению, оскорбил их род, а тем паче дом.
Песенка начиналась с того, что мы куда-то едем, а затем плавно и незаметно переходила на личности. Оказалось, что Медок жрет, как лошадь, Дядька все время чешет бороду, у Горлопана плохо пахнет изо рта, Алистан упрям и мечтает кого-то проткнуть. И так про всех. Как только гоблин принимался орать новый куплет, так сразу все начинали смеяться над тем, о ком в данной момент шла речь. Естественно, не смеялась только цель шутовских насмешек. Но стоило начаться новому куплету, и кто-то смеяться переставал, а тот, кому совсем недавно перемывал косточки гоблин, начинал хохотать как сумасшедший. Конечно же основную роль добрый парень Кли-кли отвел вору по имени Гаррет. То есть мне.
Хмурый, мрачный, злобный Гаррет
На лошадке ехал в путь,
Но пришла беда лихая,
Гаррет в луже стал тонуть…
Ну и так далее в течение десяти минут. Не могу сказать, что я злился на него. Ну развлекается и развлекается, надо отдать Кли-кли должное — он поднял всем настроение, и дорога перестала быть скучной.
Катастрофа произошла на следующий день после того, как Кли-кли пропел дразнилку. Мы как раз проехали большой тележный обоз, груженный репой, которую везли на продажу торговцы, и до деревни, а значит и до доброго ужина, оставалось всего ничего… В это самое время Кли-кли спелся с Фонарщиком, и они стали изводить меня в два голоса, хотя Халласу их незатейливая песенка очень даже понравилась.
А дело было так.
Фонарщик довольно долго ехал молча, лишь иногда лениво отвечая на вопросы Медка. Дядька поставил Медка ехать рядом с заснувшим в седле Горлопаном (Горлопан ехал впереди Фонарщика) и следить за тем, чтобы его лошадь не отстала по дороге.
— А не спеть ли мне Тихую Бом-тирлимку? — довольно задумчиво спросил Мумр у вечернего неба.
И спел. Причем пел не прерываясь чуть ли не целый час — на это ведь ума много не надо. Вставляй между бом-тирлимами любую пришедшую в голову чепуху и радуйся жизни. Я запомнил только краткий отрывок: