— Вряд ли это справедливо, — заметил Билли. — Он — единственный из всей этой братии, кто никого не убивал; он только что здесь появился. Это они убивали друг друга.
— Да, — сказал Дейн. — Но он единственный живой среди них, а их гневу надо куда-то выплеснуться. Логика им не очень-то присуща. Вот почему Саймона осаждают Саймоны. Бедолага.
— Ага, — согласился Билли. — Так зачем он это сделал? — Он указал на фазер, на каталог, на записку. — Кто-то подрядил его. Начинается один из крупнейших аукционов по продаже атрибутики из «Пути», Саймону ничего не достается, и кто-то подкатывает к нему с предложением, от которого не отказываются, и нанимает. С этим пистолетом что-то сделали.
Дейн кивнул.
— Наняли какого-то мага. Магический оформитель обработал пистолет так, что он стал настоящим.
— Что ему было делать? — проговорил Билли. — Отказаться от единственного в мире работающего фазера? Ему сказали: просто перенесешь одну вещь. Так кто-то же написал эту записку? Саймону не нужен был гигантский спрут. Те, кто помахивал перед ним пистолетом, и есть наши таинственные игроки. Они и заполучили твоего бога.
Билли неотрывно смотрел на разгневанных мертвых Саймонов. Чувствовал ли Саймон вину, которую они на него возлагали, ощущал ли свою ответственность за бесчисленные непреднамеренные самоубийства? Вот оригинальный грех.
Вати наконец вернулся в статуэтку аргелианской танцовщицы.
— Откройте дверь, — велел он.
Снаружи ждала встревоженная женщина с перекрученным бараньим рогом в руках.
— Дейн, — сказала она, войдя. — Боже всемогущий, что здесь такое?
— Мо — лучшая из тех, кого я знаю, — сказал Вати. — И никто не знает ее саму…
— Вы экзорцист? — спросил Билли.
Женщина выкатила глаза.
— Она — раввин, идиот, — пояснил Вати. — Так или иначе, Саймон ничего бы не смог поделать.
— Множественные одержания мне, конечно, доводилось видеть, — сказала Мо. — Но никогда… Боже всемогущий, все они — он. — Женщина прошла сквозь призрачную корону и стала тихонько переговариваться с Саймоном. — Могу кое-что попробовать, — сказала она во всеуслышание. — Но для этого придется отвести его в храм. — Она потрясла шофаром. — Одной этой штукой не обойтись.
Стемнело рано, мрак был полон огней и детских криков. Вати — подвижная стража — кружил по фигурам в радиусе мили. Дейн, Билли и Мо наблюдали за тем, как злобно стонут преследователи Саймона.
— Нам надо уходить, — заявил вдруг Вати из фигурки Маккоя высотой в фут.
— Слишком рано, — возразил Дейн. — Еще даже полуночи нет…
— Сейчас же! — сказал Вати. — Они идут.
— О ком это ты?..
— Господи, Дейн! Шевелись! Госс и чертов Сабби!
И все зашевелились.
— Тату рассудил так же, как и мы, — говорил Вати, когда они хватали свои пожитки и стаскивали с дивана беднягу Саймона, окруженного облаком призраков. — Он выследил Саймона. Его рукоголовые направляются сюда. А с ними Госс и Сабби. Некоторые поднимаются по парадной лестнице. Остальные рыщут поблизости. Госс и Сабби — поблизости.
— Есть другой выход? — спросил Дейн.
Вати исчез, вернулся.
— Если и есть, возле него нет статуй.
— Должен быть выход сзади, — сказал Билли. — Пожарная лестница.
— Возьми какую-нибудь фигурку, — сказал Вати. — Я отманю от вас Госса и Сабби.
— Подожди, — попросил Дейн, но Вати уже исчез.
Билли взял фазер, аукционный каталог и пластмассового Кирка. В коридоре никого не было. Дейн торопливо повел их за собой, огибая углы. Мо и Билли тащили Саймона в одеяле, которое не полностью скрывало его мучителей. Послышался звук приближающегося лифта. Дейн поднял свой гарпунный пистолет, жестом понуждая Билли и Мо двигаться дальше.
— Спускайтесь, — сказал он, указывая на пожарную лестницу. — Мо, не попадись им на глаза. Билли, сделай так, чтобы они ее не увидели.
Он побежал к лифту.
— Уф-уф-уф, а, Сабби?
Госс бежал трусцой — не очень быстро — и комично-преувеличенно покачивал головой. Позади него топал Сабби, неосознанно вторя его движениям.
— Остальные медведи как раз над ручьем, — сказал Госс. — Как только пройдем по волшебному мосту, вдоволь полакомимся медом. Уф-уф-уф!
Между ними и основанием башни оставалось два-три поворота. Госс окинул взглядом темную улицу по всей ее длине. На перекрестке с тупиковым переулком стояло несколько обшарпанных мусорных баков. Под сильным порывом ветра из одного бака вывалился полный мусора мешок, а сами баки закачались, стукаясь друг о друга, будто пытались укрыться от взора Госса.
— Помнишь, что было, когда Милый Мишка и Мишка-Пышка пришли домой с гостинцами от Принцессы цветов? — сказал Госс, сжал кулаки, разжал, улыбнулся, аккуратно обнажив зубы, и куснул воздух; Сабби смотрел на него как завороженный.
— Билли, подвинься.
При этих, едва слышных, словах Госс остановился.
— Закрой его, Дейн.
Шепчущиеся лондонские голоса. Они доносились прямо с обочины улицы, с одного из темных участков, которые к ней примыкали.
— Он неподалеку, — произнес чей-то голос.
И где-то дальше послышался ответ:
— Ш-ш-ш!
— Сабби, Сабби, Сабби, — шепотом сказал Госс. — Постарайся изо всех сил, чтобы колокольчики у тебя на шлепанцах не звенели. Спарклхорс и Старпинк сумели пролезть мимо всех скатов и скрыться из Яблочного дворца, но если мы будем действовать тихо, как крошки гоблины, то застанем их врасплох, а потом все вместе повеселимся на лугу Счастливых Змеев.
Он приложил палец к губам и крадучись перебрался с главной улицы в переулок, откуда доносились голоса. Сабби, тоже на цыпочках, последовал за ним в тень, где кто-то негромко переговаривался.
Двери лифта открылись, и Билли, оглянувшись с пожарной лестницы, увидел троих неизвестных в черной одежде и мотоциклетных шлемах. Дейн держал оружие наготове. Последовал удар.
— Спускайтесь, — сказал Вати-Кирк из кармана Билли.
Дейн, не оборачиваясь, тоже сказал:
— Спускайтесь.
Билли и Мо потащили Саймона вниз по лестнице.
— Что насчет Дейна? — раз за разом повторял Билли. Но Вати опять исчез.
Чтобы спуститься, надо было преодолеть множество этажей. Один только адреналин не давал Мо и Билли свалиться под тяжестью Саймона. Над собой они слышали звуки потасовки, приглушенные стенами. По коже Билли пробегали ужасные мурашки — это мучители Саймона прошмыгивали сквозь него. Когда наконец они достигли цокольного этажа, Билли задыхался, его чуть не рвало.