Что бы ни чувствовали гидранты, рядовые не решились нарушить приказ командора. Лом у меня забрали, налегли на него, и крышка саркофага медленно поползла в сторону.
А потом гидранты, как по команде, отступили от гробницы. Доктор Халигали, хоть и был естествоиспытателем, тоже не спешил исследовать содержимое саркофага. Так что у гробницы остались лишь мы с командором. Фон Штепсель пригляделся и недовольным голосом произнес:
— И это то, чего вы боялись?
На каменном ложе покоился скелет в истлевшей мантии мага. Поверх грудной клетки лежала толстая книга в кожаном переплете. Глазницы черепа закрывали темные очки.
— Это то, что мы искали, — ответила я.
— Скелет или книгу?
Доктор, наконец, собрался с силами и заглянул в гробницу. Его оторопь тут же прошла, и он резво схватил книгу. Отряхнул с нее пыль. На обложке был вытеснен уже знакомый знак.
— Гримуар Логистиллы! Единственный существующий экземпляр! С ума сойти…
Я тем временем сняла с черепа очки, и протерла их рукавом. Окуляры были выточены из цельных кусков черного хрусталя.
— Нехорошо как-то, — поморщился фон Штепсель. — Похоже на ограбление покойника.
— Вы думаете, очки ему еще понадобятся?
Вопрос был чист риторический, и фон Штепсель не затруднился ответом.
— Как вы догадались, что книга здесь?
— Малагис умер, читая книгу, и его положили в пустую гробницу. А Кончино сказал, что от книги избавились. Напрашивается вывод, что от книги и от тела избавились одним и тем же способом.
— Как же нам быть?
— Прежде всего — закрыть саркофаг и оставить Малагиса покоиться в мире.
— Согласен, — сказал фон Штепсель. — У меня есть дела поважнее, чем ваши страшилки. Эй, парни, закрывай! И пошли отсюда.
На сей раз ему подчинились с явной охотой. Когда мы выходили из подземелья, командор обернулся ко мне.
— Книга — это я еще понимаю. Но очки-то вы зачем с собой потащили?
— Послушайте, командор, чем вам очки мешают? Пригодятся еще.
— Темные очки ночью? Совсем женщина спятила.
— Они для тьмы и созданы.
Но командор не слушал меня, отдавая приказы своим подчиненным. Видно, пробил час ночной смены караула.
— Вы как хотите, доктор, — сказала я, — но я пойду вздремну. Завтра с утра Мордальон двинется на приступ, чует мое сердце. Если же нет — поговорим о том, что делать с книгой. Да, возьмите очки, только перед тем как надевать, протрите их аквавитой.
Доктор не стал возражать, очевидно, ему не терпелось очутиться с книгой наедине.
* * *
Я точно поднялась раньше, чем генералиссимус Мордальон. Потому что солнечные лучи уже проникали сквозь бойницы, а шума атаки не было слышно. Поэтому пришлось решать проблему: идти искать чего-нибудь поесть, или проведать доктора, чья комната была напротив моей. Остановилась я на последнем. Заодно, может, там и позавтракаю, доктор в глазах местного начальства персона позначительнее моей, ему еду обязаны приносить…
На стук в дверь никто не отозвался. Я постучала еще раз, и, не дождавшись ответа, толкнула дверь.
Жилище доктора было попросторнее моей клетушки, а постель поудобнее моей лежанки. Но он ею не воспользовался. Похоже, доктор Халигали вообще не ложился спать. Он сидел в кресле, откинувшись на спину. А перед ним на столе лежала раскрытая книга.
Та самая книга, что лежала вчера на груди мертвого Малагиса.
Ядрена Вошь и Край Неминуемый! Неужели книга обладает способностью убивать? И я, вытащив ее из гробницы, оказалась пособницей гибели доброго доктора?
В этот момент Халигали завозился в кресле и чихнул.
— Мэтр, вы живы?
— Что, уже утро? — сонно спросил он. И тут же встряхнулся и потянулся. — Извините, задремал…
— Скажите лучше, вы читали книгу?
— Нет. Я был остановлен вот этим. — Он ткнул в раскрытую страницу.
— Что, какое-нибудь заклятье?
— Всё гораздо проще.
Я склонилась над книгой. Оказалось, мэтр не продвинулся дальше титульного листа, который пересекала надпись выцветшими чернилами:
«Если ты храбр, переверни».
— Вот именно, — вздохнул Халигали. — Я прочел предупреждение и задумался: а храбр ли я? Малагис, величайший маг своего времени, умер, читая этот фолиант — смею ли я равняться с ним? Пусть я пытался изучить основы волшебства, но магическими способностями не обладаю. Пока я размышлял над этим, меня сморил сон. И теперь, при свете утра, я не могу сказать, что уверен в своей храбрости.
— Бросьте, мэтр. Тот фокус, что вы вчера проделали, чтобы пробраться в крепость, трус не совершит. Но вы правы. Вам рисковать не стоит. Дайте книгу мне.
— Не смейте, Этель! Я не могу подвергать женщину опасности!
— Успокойтесь, мэтр. Вы только что навели меня на интересную мысль. Возможно, Малагис погиб не вопреки, а благодаря тому, что он был великим магом. А я даже основ волшебства не изучала. Так, знаю пару-тройку заклинаний. И потому опасность мне не угрожает. Кроме того, вы меня подстрахуете. Как увидите какой-то непорядок — действуйте. Чертите руну «Абзац», читайте заклинания, или бейте меня по голове чем-нибудь тяжелым.
Я уселась напротив доктора, придвинула книгу и перевернула страницу.
И ничего не произошло.
— Не понимаю, — пробормотала я, перелистывая одну страницу за другой. — Ничего не понимаю.
— В каком смысле?
— В прямом. Не могу прочесть ни одного слова. Какие-то закорючки, черточки.
— А! Это магические кракозябры! Древние знаки, какими пользовались для записи волшебных заклинаний. Но вам должны быть известны хотя бы некоторые из них — вы сами сказали, что учили заклинания.
— Те заклинания, что я учила, были конвертированы в гражданские шрифты… Давайте я дальше посмотрю, может, Логистилла хоть где-то на человеческий язык переходит…
Тщетно. Страницы были испещрены рядами кракозябр. Правда, некоторые из них были подчеркнуты, на полях стояли восклицательные знаки, пометки «Nota bene» — несомненно, оставленные Малагисом. Таким образом я дошла до последней страницы, и тут едва не подпрыгнула.
— Есть! Смотрите, доктор, вот тут, на свободном листе, есть запись Малагиса!
— Не разберу, почерк ужасный…
— Он пишет, что на основе трудов Логистиллы сумел составить заклинание, способное перенести его к Дороге Скатертью, и собирается опробовать его in aniina vili.
— На собственном малоценном организме?
— Но, поскольку заклинание не проверено, он не будет записывать его, дабы в случае неудачи уберечь будущего читателя книги.