Фратагуна чуть отшатнулась.
– Вот видишь, – продолжала Далла, – твоя тайна – не тайна для меня. И я пока еще царица, чтобы обратить это себе на пользу!
– Ты угрожаешь мне? – Фратагуна полностью овладела собой, тон ее был сух и сдержан.
Далла также опомнилась. Но отступать было некуда.
– Я предупреждаю – лучше не быть со мной во вражде.
– Я и не враждую с тобой, царица. Я служу Мелите, а она – богиня любви, а не вражды. Ты сама наживаешь себе врагов. И только от тебя зависит, найдешь ли ты помощь. А теперь позволь оставить тебя. У меня много дел.
Обратную дорогу Далла проделала, опустив на голову покрывало. В носилках и без того было душно, но она не хотела, чтобы Рамессу видел ее лицо.
Когда она вернулась в свои покои, Филака явилась, чтобы переодеть ее и снять тяжелые драгоценности. Но Далла прогнала ее. Ей было невыносимо, что женщина, нынче ночью содрогавшаяся от похоти в вонючей клетушке при конюшне, будет прикасаться к ее телу. В ее воле было приказать высечь рабыню, или отправить ее на тяжелые работы. Однако до этого ее гнев не дошел, довольно было, чтоб невольница убралась с глаз.
Она еще сидела в кресле, в том же уборе, в каком была в храме, когда вернулся Рамессу.
– Пусть не прогневается на меня госпожа царица за то, что я беспокою ее в часы отдыха. Но у меня есть известие о твоем супруге.
– Да? – слабым голосом спросила Далла. Прошло всего два дня, неужели Ксуф возвращается?
– Пока мы ездили в храм, прибыл один из царских гонцов, посланных по другому делу, и заставший армию в пути. Он сказал, что войско государя Ксуфа ускоренным маршем движется к границе. Князь Маттену не вывел своих воинов в поле. Скорее всего, – добавил от себя Рамессу, – наш государь будет осаждать врага в его крепости.
– Спасибо, добрый управитель. Пусть боги пошлют победу Зимрану!
– Да будет так, – Рамессу поклонился и вышел.
Итак, осада… Далла не разбиралась в военных делах, однако успела изучить характер супруга. Вряд ли он способен долго сидеть на одном месте. Осада ему прискучит, он пойдет на штурм или заключит с Маттену мирный договор, и тогда…
Но какое-то время осада продлится, и за это время Далла должна найти помощь, какое-то средство… Она хлопнула в ладоши и произнесла:
– Позовите ко мне Берою.
На ночь царица велела Берое остаться вместе с ней. Старуха, казалось, нисколько не была этим удивлена. Но вид у нее был встревоженный и даже мрачный.
– Няня, – спросила Далла, когда Бероя уселась у ее постели, – где ты научилась готовить снадобья?
– Я, кажется, как-то говорила тебе, что родом из Акелайны. Это маленький город, но храм Мелиты, который находится там – один из древнейших. В Акелайне еще помнят настоящее, неискаженное имя богини – Белита, Баалат, Великая хозяйка. Она – владычица всех женских обманов уловок и хитростей. Наша семья была велика и многочисленна, и, дабы не умереть с голоду, меня в раннем детстве продали храму. В жрицы меня не готовили, я была всего лишь прислужницей, но и прислужница там может кое-чему научиться, если хочет. Потом жрец-управитель решил, что в храме слишком много прислуги, а год был неурожайный. И меня продали торговцам, от которых я попала в дом князей Маонских…
– И ты посвящена в тайны Мелиты?
– В некоторые.
– Владычица всех обманов… Так ты обманывала моих родителей?
Бероя сделала охранительный знак.
– Адина и Тахаш были добры ко мне. И все, что я делала до сих пор, было для пользы моих хозяев.
– Но сейчас пришли иные времена, – с горечью сказала Далла.
– Нет! Моя хозяйка ты, а не Ксуф. И ради тебя я готова на все. Ты – дитя моего сердца.
– Тогда помоги мне! После того, как Фратагуна отказала, мне больше не на кого надеяться.
– Фратагуна? О чем вы с ней говорили?
Выслушав Даллу, нянька грустно покачала головой.
– Не обижайся, дочка, но она сказала тебе правду.
– Но почему? Разве это невозможно? Моя мать не могла забеременеть целых двадцать лет, и все же родила. И ты помогла ей, не отпирайся!
– Я и не отпираюсь… У бесплодия бывают разные причины. Иногда от него можно вылечить – целебными снадобьями, или иными средствами. Но здесь не тот случай. Ты здорова, тебя не от чего лечить. Дело не в тебе, а в Ксуфе.
– Так излечи его!
Бероя вздохнула.
– Можно приготовить зелье, от которого мужчина расслабленный станет крепок в чреслах и способен в постели не только спать. Правда, если он будет часто прибегать к этому средству, его здоровье пошатнется, его может постичь удар и даже смерть. Но…
– Неважно! Сделай такое зелье!
– Но если он не способен иметь детей, он и не будет их иметь, сколько бы зелья не выпил. Ксуф – не способен. Из рук богов он вышел недоделанным, и не сможет посеять свое семя ни в одной женщине. Но он никогда этого не признает.
– Что же делать, Бероя! Если я не дам ему наследника, он убьет меня, чтобы жениться на дочери Маттену!
– Это возможно. Он стареет, а таким, как он, с годами нужны девчонки. Они беспомощнее перед подобными скотами, чем зрелые женщины.
– Ты так спокойна, а у меня разрывается сердце! Чем ждать смерти от его рук, лучше мне броситься из окна, или удавиться!
– Не говори так, детка. Ты знаешь – твоя жизнь мне дороже собственной.
– Но что же делать, если нет никакого средства, чтобы спастись!
– Есть. И в этом Фратагуна сказала тебе правду. Только всякие зелья и снадобья здесь не при чем.
– Какое же это средство?
Бероя встала и подошла к окну. Полнолуние осталось позади, но нынче луна нисколько не уменьшилась и висела все так же низко.
– Разве ты не догадалась?
К началу зимы они вернулись в Кааф.
То, что Паучиха связалась со слепым, особого удивления в отряде не встретило. Должно быть, люди и раньше догадывались, к чему идет дело. Без насмешек, правда, не обошлось. И, поскольку смеяться над Паучихой не решались – зачем зря рисковать жизнью? – ехидствовать пытались над Харифом. На свою же голову, ибо у него язык был подвешен лучше, чем у всех остальных, вместе взятых. Злобы, однако, в этом не было, и в город вернулись в хорошем расположении духа. А почему нет? Рейд был удачен, они никого не потеряли, притом что взяли добычи и врагов перебили изрядно. В Каафе уже было об этом известно от караванщиков, и люди Паучихи знали – их примут как героев и будут всячески ублажать.
По прибытии следовало поставить лошадей на конюшню, переправить часть добычи, вместе с долей, причитавшейся Иммеру, в храм Никкаль, и получить деньги у почтенного Шмайи по векселям Дипивары.