Он рухнул, как мешок с айдахской картошкой.
Мунчайлд тоже упала, заходясь в истерике от горя.
Один из аборигенов снял ящерку с моего сына и раздавил ее ногой.
Но все это меня нисколько не беспокоило. Я был уверен, что все закончится хорошо.
А кроме того, какое отличное представление!
100
Один из аборигенов – бородатый голубоглазый мужчина – подошел ко мне и присел на корточки.
– Как дела? – спросил он.
– Просто отлично!
Мужчина обеспокоенно покачал головой.
– Плохо, очень плохо. Никогда не видел, чтобы укус Довольной Кошки действовал так сильно. Твоя подруга права. Похоже, у вас, иноземцев, совсем нет иммунитета к нашей живности. – Он поднялся. – Почему бы тебе не встать и не прогуляться со мной? Кстати, меня зовут Гру, и я несу мемы лидера. Потому я вождь дауков.
– Мои поздравления! Уверен, это отличная обязанность.
– Я стараюсь. А теперь давай поднимайся. Быть может, немного движения ослабит твои симптомы. Хотя сомневаюсь...
Я с радостью вскочил на ноги.
– Нет проблем, я готов бежать куда угодно! Покажи мне, где здесь что. Уверен, тут мило.
Гру вздохнул. Мы вышли из хижины, оставив Диггера и Мунчайлд на попечение заботливых аборигенов.
Снаружи нас ожидала картина, в которую я впился жадным взором: хижины, разбросанные вокруг большой поляны, в центре которой располагается длинный прямоугольный дом. В нескольких загонах с крепкими оградами бродят различные домашние животные.
Вокруг ходили местные – все с длинными шестами. Поначалу я думал, что они просто шатаются без дела. Но потом понял, что это патруль. Время от времени кто-то из них что-то давил своим посохом на земле – жука, ящерицу, небольшую землеройку. Вокруг деревни тянулся забор из плотно пригнанных бревен, причем охранялся он еще строже, чем внутреннее пространство, как мужчинами, так и женщинами и детьми. Всякое живое существо, которое ухитрялось проникнуть под забор или через него, загоняли в угол и убивали.
Эти непрестанные убийства потревожили мое радостное умиротворение.
– Эй, Гру, почему эти ребята убивают всякую живность, которая сделать-то даже ничего не успела?
– Эти звери несут в себе мемы и могут заразить нас ими при укусе.
– Мемы? Но мемы – это всего лишь идеи, верно? Как идеи могут навредить?
– Уж кому-кому, но не тебе об этом спрашивать. Разве ты не чувствуешь, что мемы Довольной Кошки повредили твою нервную систему?
– Повредили нервную систему? Да я никогда не чувствовал себя лучше. Всем бы так. Мир прекрасен! Ничего не нужно делать и ничего не нужно менять!
– Ты только что перечислил классические признаки лихорадки Довольной Кошки. Эта лихорадка лишает человека инициативы и одновременно возбуждает ложное чувство беззаботного оптимизма и довольства.
Мне было трудно прислушиваться к словам Гру, потому что перед моими глазами стояло роскошное зрелище – деревня на фоне леса, но я постарался быть дружелюбным и поддерживать разговор.
– И все животные в твоем мире переносят идеи, словно заразу?
– Да. Мы полагаем, так было всегда, с самого начала жизни. Люди служили приемниками для разносимых животными мемов со времен наших предков-обезьян. По сути, мудрейшие из нас считают, что человеческий разум появился в результате смешанного заражения одного из древних предков различными мемами. С тех пор люди и другие животные эволюционировали в общей среде. У животных появились новые разновидности мемов, а у человечества развились новые психические механизмы сопротивления и противодействия.
– Но как и почему среди животных изначально возникли мемы и способность их переносить и распространять? – спросил я задумчиво, стараясь разобраться, почему мне так симпатична тень дерева.
– Наверное, это всего лишь специфическая особенность выживания. Простейшие яды, выделяемые некоторыми животными, стали более сложными и сильными, а затем действие ядов стало разнообразным. Конечно, животные заражают и друг друга, не только людей. Довольная Кошка, к примеру, питается падалью. Эти кошки – мелкие существа и потому не способны убить что-то самостоятельно. Но стоит им заразить другое животное счастливым безразличием, как этого больного зверя неминуемо настигает хищник, и очень скоро Довольная Кошка может приступать к дармовому обеду.
– Ого... здорово. Вряд ли можно устроиться хитрее.
Я от души желал, чтобы Гру заткнулся. Мне сейчас хотелось следить, как тень медленно ползет по земле, в соответствии с движением солнца. Но Гру продолжал трепаться.
– По мере того как наши обезьяноподобные предки становились все разумнее, мы, люди, постепенно теряли способность заражать мемами. Нам стало выгоднее полагаться на животных как на источник всяческих мемов, используя их как орудие или оружие...
Мне наконец удалось полностью отрешиться от болтовни Гру.
Никогда прежде я не видел таких потрясающих теней...
Следующее, что я почувствовал, очнувшись: кто-то меня трясет. С огромной неохотой я оторвал взгляд от увлекательной игры света и тени и оглянулся.
Передо мной стояла Мунчайлд: спутанные жидкие волосы, лицо залито слезами.
– Пол, посмотри на себя! Ты обгорел на солнце.
Услышав ее слова, я действительно почувствовал, что кожа на моем лице горит от ожога. Наблюдая за тенями, я постоянно поворачивался лицом к солнцу и в результате здорово насобирал солнечных лучей на свою тыкву. Но какого черта – ощущение было упоительное!
Мун наклонилась, чтобы снова меня встряхнуть. Я улыбнулся, прислушиваясь к тому, как стучат от тряски мои зубы и колышутся в голове мозги.
– Пол, нам нужно уносить ноги, пока не случилось что-нибудь похуже. Ты похож черт знает на кого, и Диггер не лучше. Если что-нибудь случится со мной, мы все пропадем! А ты единственный, кто может вытащить нас отсюда. Давай, брось йо-йо! Прошу тебя.
Я взглянул на свою руку с «дурным пальцем»: в кулаке зажат йо-йо, который пронес нас через все эти вселенные. Похоже, мне больше не нужно это устройство. Здешний идеальный мир...
Настойчивый голос в моей голове пытался посеять сомнения. Однако они были ничтожны по сравнению с тем счастьем, которое я испытывал. Впрочем, не мешало проявить немного внимания к Мунчайлд, помочь ей быстрее привыкнуть к этой Утопии.
– Ты беспокоишься насчет нашего сына, верно? Чем он занимается? Он выжил после укуса ящерицы? Я уверен, что он поправится. Пойдем, взглянем на него.
Я поднялся.