— Мама врезала мне, — сообщила я своему отражению.
Оно ответило мне сочувственным взглядом.
Вздохнув, я решила, что готова лечь. Ничего больше этим вечером делать не хотелось, и, может, дополнительная порция сна ускорит исцеление. Я умылась, расчесала волосы, надела свою любимую пижаму; прикосновение мягкой фланели немного улучшило настроение.
Я складывала рюкзак на завтра, когда благодаря связи с Лиссой на меня обрушился шквал эмоций. Это было так неожиданно, что я не успела отразить его — как будто ураганный ветер сбил меня с ног, и внезапно я больше смотрела не на свой рюкзак. Я оказалась «внутри» Лиссы, воспринимая ее чувства.
Мне стало ужасно неловко.
Потому что Лисса была с Кристианом.
В самом, можно сказать, разгаре.
Кристиан целовал ее, и — класс! — вот это был поцелуй. На этот раз он не дурачился. Поцелуи такого рода нельзя видеть детям. Черт, такие поцелуи вообще никому нельзя видеть и тем более сопереживать через духовную связь.
Я уже говорила прежде, такое обычно происходило, когда Лиссой владели сильные эмоции — они как бы втягивали меня внутрь ее головы. Но до сих пор всегда это были негативные эмоции. Она расстроена, или сердита, или угнетена — и я воспринимаю. Но на этот раз? Нет, она не расстроена.
Она была счастлива. Очень, очень счастлива. О господи! Нужно убираться оттуда.
Они находились на чердаке школьной церкви или, как мне нравилось говорить, — в «любовном гнездышке». Раньше оно для каждого из них служило прибежищем, где они могли укрыться от чужих глаз. В конце концов мои голубки решили укрываться там вместе. Поскольку они встречались открыто, я не думала, что теперь они много времени проводят здесь. Может, их притянули сюда воспоминания о прежних днях.
Похоже, они отмечали какое-то празднество. Пыльный чердак озарялся маленькими благовонными свечами, источающими аромат сирени. Лично я побоялась бы расставлять свечи в тесном пространстве, набитом легковоспламеняющимися коробками и книгами, но Кристиан, надо думать, посчитал, что может справиться с любым случайным возгоранием.
В конце концов безумно долгий поцелуй прервался, и они отстранились, чтобы посмотреть друг на друга. Влюбленные лежали на одеялах, расстеленных на полу. Кристиан смотрел на Лиссу, лицо у него было открытое, нежное, бледно-голубые глаза сверкали от обуревающих эмоций. В его глазах явно читалось обожание сродни тому, которое испытываешь, когда входишь в церковь и опускаешься на колени с благоговением и страхом, поклоняясь высшей силе. Кристиан определенно преклонялся перед Лиссой — на свой лад, но было в его глазах что-то, свидетельствующее о том, что эти двое понимают друг друга так полно, так мощно, что им не требовались слова. Мейсон совсем не так смотрел на меня.
— Как думаешь, мы попадем за это в ад? — спросила Лисса.
Он протянул руку, прикоснулся к ее лицу, повел пальцами по щеке, шее и двинулся к вырезу шелковой блузки. Она тяжело задышала от прикосновения, нежного и ласкового, воспламенившего в ней сильную страсть.
— За это?
Он поиграл вырезом блузки, лишь чуть-чуть проскользнув пальцами под нее.
— Нет. — Она засмеялась. — За это. — Она повела рукой вокруг. — Это же церковь. Здесь нельзя заниматься… ну такими вещами.
— Неправда, — возразил он, мягко уложив ее на спину и склонившись над ней. — Церковь внизу, а здесь просто хранилище. Бог не против.
— Ты же не веришь в Бога.
Руки Лиссы заскользили по его груди легко и неторопливо, обжигая желанием.
Он счастливо вздохнул, когда пальцы проскользнули под рубашку и прикоснулись к его животу.
— Я готов потакать тебе во всем.
— Сейчас ты скажешь что угодно.
Она помогла ему стащить рубашку, и он, обнаженный по пояс, склонился на Лиссой.
— Ты права, — согласился он и расстегнул пуговицу на блузке.
Всего одну. И снова припал к губам Лиссы в сладком поцелуе. Наконец ему потребовалось вдохнуть, и он продолжил, как будто не было никакого перерыва.
— Скажи, что хочешь услышать, и я произнесу это.
Он расстегнул вторую пуговицу. Лисса рассмеялась.
— Нет ничего, что мне хотелось бы услышать. — Еще одна пуговица оказалась расстегнута. — Говори что пожелаешь — и хорошо, если это окажется правдой.
— Правдой? Ха! Никто не хочет слушать правду. Правда не сексуальна. Но ты… — Расстегнув последнюю пуговицу, он снял с нее блузку. — Ты чертовски сексуальна, чтобы быть реальной.
Он говорил характерным для него насмешливым тоном, но в глазах читалось иное. Я видела всю сцену глазами Лиссы, но могла представить себе, что видел он. Ее гладкую, белую кожу. Стройную талию и бедра. Кружевной белый лифчик. Через нее я чувствовала, что кружева немного колются, но ей было все равно.
Их лица выражали нежность и страстное желание. Я почувствовала, как сердце Лиссы забилось чаще, а дыхание участилось. Мысли исчезли, остались одни эмоции. Кристиан лег на нее, придавив своим телом. Его губы снова нашли ее рот, язык проник внутрь, и я поняла — пора немедленно убраться оттуда.
Только сейчас до меня дошло, почему Лисса принарядилась и почему «любовное гнездышко» выглядело словно выставка свечей. Они встречались уже месяц, но наконец дело дошло до секса. Я знала, у Лиссы с ее прежним бойфрендом отношения были близкие. О прошлом Кристиана мне ничего неизвестно, но я искренне сомневалась, что многие девушки пали жертвой его едкого очарования. Однако по тому, что испытывала Лисса, я могла сказать, что все это не имело никакого значения. По крайней мере, в данный момент. В данный момент существовали только они. На долю Лиссы выпало много тревог и несчастий, но она чувствовала сейчас абсолютную уверенность. Этого она хотела. Этого она хотела очень давно — фактически с самого начала их знакомства.
И я не имела права становиться свидетельницей происходящего. Мало удовольствия наблюдать близость других, и уж точно меня не прельщал секс с Кристианом. Подсматривать за Лиссой в такой момент — все равно что лишиться девственности. Но господи, именно из-за Лиссы оказалось так трудно покинуть ее голову. Чем сильнее становились ее эмоции, тем крепче они удерживали меня. Пытаясь оторваться, я сосредоточилась на возвращении в себя, сосредоточилась со всей силой, на которую была способна.
Другие одежды тоже были сброшены…
«Давай, давай!» — подгоняла я себя.
Появился презерватив… О боже мой!
«Ты — самостоятельная личность, Роза. Возвращайся в свою голову».
Их руки и ноги сплелись, тела соединились…
«Сукин…»