В рубке штурмовика было не повернуться. Три человека сгрудились за спиной Алека, словно собираясь фотографироваться для семейного портрета.
— Что-то я сомневаюсь, — продолжал Бауэр, — что они стерегут границу.
— Они стерегут ее от нас, — опуская бинокль, сказал Алек. — Из-за моей проклятой оплошности все теперь знают, что мы бежим в Швейцарию.
— Ну а куда еще мы могли направиться? — пожал плечами Фольгер.
Алек подумал, что Фольгер прав. Война разгоралась с каждым днем, охватывая все новые страны. Только Швейцария оставалась нейтральной, служа последним пристанищем для беглецов и дезертиров.
Но до чего же обидно было напороться на фрегат после того, как они проделали такой долгий и опасный путь, пересекли всю Австрию, целый месяц пробираясь по ночам лесными тропами. На них охотились, в них стреляли; один раз даже бомбили с аэроплана. Они воровали топливо на фермах и выкручивали подходящие запчасти из сельскохозяйственных машин. И вот теперь, когда до безопасного убежища остался всего один короткий переход, их угораздило наткнуться на этого гигантского железного паука.
Притом ясно, что он никуда не уйдет. «Геркулес» расположился на холме надолго: под его брюхом стояли палатки, поблизости торчал шестиногий грузовой шагатель, готовый в любой момент подвезти припасы и смену экипажа.
— Сколько отсюда до границы? — спросил Алек.
— Вы смотрите прямо на нее, ваше высочество. — Бауэр указал в сторону фрегата. — Те горные пики — уже Швейцария.
— Она для нас не ближе Марса, — покачал головой Клопп. — Если мы будем искать другой горный проход, потратим не меньше недели.
— Об этом нечего и думать, — сказал Алек, взглянув на датчик расхода топлива.
Стрелка показывала, что керосина осталось не больше половины бака — хватит только на пару дней. А после разоблачения в Линце стало очень тяжело добывать горючее: дороги заполонили конные разъезды, небо постоянно патрулировали цеппелины. И все потому, что он, Алек, повел себя как испорченный ребенок. Но все же Фольгер оказался прав: о принце Александре фон Гогенберге не забыли.
— Раз мы не можем их обойти, будем прорываться, — решительно заявил Алек.
Однако Клопп вновь покачал головой:
— Такие фрегаты, как «Геркулес», разработаны специально для встречного боя. Его орудия главного калибра установлены в носовых башнях. Им даже не придется разворачиваться к нам бортом.
— Разве я что-то говорил о бое?
Клопп и Фольгер удивленно уставились на него. Неужели до них еще не дошло? Алек вздохнул и сказал:
— Раньше, до того как все это началось, кто-нибудь из вас водил шагоход по ночам?
— Это не принято. — Клопп помотал головой. — Слишком велик риск. Во время Балканской войны битвы с участием штурмовиков происходили только в светлое время суток.
— Вот именно, — кивнул Алек. — Но мы-то пересекли всю Австрию, двигаясь исключительно по ночам! Мы умеем водить штурмовик в темноте. А они — нет!
— Не «мы», а вы, ваше высочество, — уточнил Клопп. — Мои старые глаза для этого уже не годятся.
— Ерунда, Клопп! Вы гораздо лучший пилот, чем я.
— Днем — возможно. Но ночью за рычагами должны быть вы, Алек.
Принц нахмурился. Весь прошедший месяц он думал, что старый Клопп предоставлял ему командирское кресло, давая возможность потренироваться. Казалась странной сама мысль о том, что учитель в чем-то ему уступает.
— Вы правда так считаете?
— Будьте уверены, ваше высочество. — Старый пилот похлопал Алека по плечу. — А вы что скажете, граф? Дадим нашему юному Моцарту еще попрактиковаться в ночном вождении? Или пришло время экзамена?
Они запустили двигатели шагохода сразу после заката.
Далекие заснеженные вершины еще сияли жемчужным блеском, но долину уже скрыли ночные тени. Алек протянул руки к рычагам, но тут с фрегата ударили два ярких луча, ослепительными клинками пронзивших темноту.
— Нас обнаружили! — воскликнул Алек, бросая управление.
— Вздор, юный господин! — отрезал Клопп. — Они прекрасно понимают, что если мы и попробуем проскочить мимо них, то ночью. Но два прожектора не смогут осветить всю границу.
Однако Алек колебался. Уже давно ходили слухи о некоем секретном германском оружии; поговаривали о чувствительных датчиках, улавливающих любые звуки даже на самом большом расстоянии, о радиоволновых поисковых устройствах, «видящих» сквозь дым и туман…
— А вдруг у них на борту есть что-нибудь серьезнее прожекторов?
— Тогда, — ухмыльнулся Клопп, — будем импровизировать.
Алек внимательно следил за лучами. Казалось, они движутся абсолютно хаотично. Удастся проскочить или нет — вопрос удачи, а ее-то беглецам в последнее время не хватало. Весь план был идеей Алека, стало быть, и провал окажется целиком на его совести. Принц отмахнулся от этих мыслей, призвав на помощь любимое латинское выражение отца: «Medius tempustatibus placidus» — «Оставаться спокойным среди бурь». Именно то, что ему сейчас нужно. Опасность повсюду: поджидает впереди и крадется по пятам. Если не рискнуть сейчас, то очень скоро их обнаружат. Поэтому единственный выход — действовать.
Алек отбросил сомнения и вновь взялся за рычаги.
— Все готовы?
— Ждем только вас, Алек, — сказал граф Фольгер, вставая на спинку пилотского кресла и по пояс высовываясь в верхний люк.
Носки его ботинок одновременно коснулись плеч Алека, подавая знак начинать движение. Принц сжал рычаги и толкнул их от себя, делая первый шаг. Ботинок графа нажал на его левое плечо, и Алек свернул чуть левее. Было несколько унизительно ощущать себя марионеткой на веревочках, но принц терпел, понимая, что сейчас у графа гораздо лучший обзор.
— Помедленнее, маленькими шагами, — подсказал Клопп.
Они спускались с холма в широкую темную долину, по которой шарили прожекторы «Геркулеса».
Алек кивнул — он и сам чувствовал, что шагоход скользит по склону.
— Выпустите кормовой якорь, Хоффман, — распорядился Клопп в интерком.
Сзади послышался звон стальной цепи, потом Алек почувствовал рывок, еще один… Якорь с лязгом волочился за ними, с корнем выдирая кусты.
— Понимаю, неудобно, — извиняющимся тоном добавил Клопп. — Зато если мы упадем, то не покатимся кубарем до самого низа.
— Мы не упадем, — сквозь зубы процедил Алек, еще сильнее сжимая рычаги.
Двигатели работали в четверть мощности, массивные ноги передвигались медленно, словно шагоход брел по колено в болоте. Луна только-только показалась на небе, и Алек не видел ничего, кроме проплывающих мимо темных ветвей. Сапоги графа без всякой логики толкали его то в левое, то в правое плечо, изредка шагоход спотыкался. Все это напоминало блуждание с завязанными глазами и босиком по комнате, уставленной мышеловками. Но вот спуск закончился, они достигли долины. Хоффман убрал якорь. Алек по-прежнему не видел ничего, кроме ветвей и залетающих в рубку листьев. Он с тревогой подумал, не выдают ли их качающиеся кроны, ведь высоты леса едва хватало, чтобы укрыть шагоход. Может, стоило дождаться ветра или даже грозы? Или новолуния, чтобы темнота вокруг стала кромешной?