Но в 1988 году Кошель женился на Свете Рогачевой, не обратив внимания на то, что невеста старше его на целых пятнадцать лет. Прожил он с «молодой» женой пять годков, и тут из города Парижа приехала ее родная дочь, Анюта. Несмотря на юный возраст, она уже была вдовой, причем чьей! Ее покойный супруг, месье Дюпон, считался одним из богатейших людей Франции. Но рак не щадит никого, и Анюта стала единоличной владелицей огромного состояния.
Владлен моментально смекнул, что к чему, и начал танковую атаку. Поскольку в любовных баталиях он был опытным воином, то вражеская крепость сдалась почти без боя. Света чуть не умерла от разрыва сердца, узнав истину, и попыталась рассказать дочери правду об ее избраннике. Но та не хотела ничего слушать. Между матерью и дочерью разгорелся скандал. Владлен мигом развелся, тут же женился на юной вдове и отбыл на берега Сены, где и проживает до сегодняшнего дня в полном благополучии, издает за свой счет стихи, тратит состояние, нажитое Дюпоном, и чувствует себя великолепно. Бывшую жену он вычеркнул из своей жизни, Анюта тоже не поддерживала никаких отношений с матерью. Света умерла год тому назад от инсульта в полной нищете. Говорят, ходила собирать у метро пустые бутылки.
– Хороша история? – поинтересовалась Нора.
– Да уж, – вздохнула я.
Впрочем, это не было для меня откровением. Все события были описаны в «Загоне», только там Владимир Кошельков убивает Сержа Дюпона, чтобы начать охоту за вдовой. Но, в конце концов, писатель имеет право на полет фантазии.
– А Степан Разин?
Нора замолчала. Спустя пару минут она спросила:
– Вы уверены, что есть реальный прототип?
– Да. Разумов вроде в своих книгах изображал существующих людей…
– Ну не всегда, – поморщилась Киселева. – Хотя следует признать, что в основном да. Но, наверное, так поступают многие, пишут о знакомых… Правда, Кондрат в последних книгах совсем распоясался. Про историю с Париным слышали?
Я кивнула.
– Знаете, в чем заключалась подлость?
– Нет.
– Кондрат взял всего лишь пару широко известных фактов из жизни академика: то, что он женился на девчонке, годившейся ему во внучки, что Иван жуткий бабник и что его аспирантки, прежде чем получить заветные корочки с золотыми буквами «кандидат наук», должны были сначала ублажать научного руководителя в койке… Все, больше там правды нет.
Но, как говорил министр пропаганды фашистской Германии Геббельс: «Возьмите микроскопическую крошку истины и перемешайте ее с килограммом лжи, люди поверят всему безоговорочно». Разумов превратил семью Парина в сборище монстров. Дочь убивала новорожденного младенца, жена путалась в любовниках и в конце концов отравила одного из них, как таракана, сам глава семьи придушил в кровати, правда, по чистой случайности, провинциальную соискательницу…
Но читатели съели все, а хорошо знавшие Парина люди засомневались в нем. Вера человека в печатное слово велика, и кое-кто предпочел разорвать с Париными отношения. Словом, получилось как в анекдоте, «то ли у него украли кошелек, то ли он украл кошелек, но была там какая-то неприятная история».
– А знаете, почему Кондрат ополчился на Ивана? – поинтересовалась Нора, переведя дух.
– Нет.
– Разумов хотел стать членом-корреспондентом Российской академии образования, ну честолюбие взыграло. Кстати, туда и впрямь иногда принимают людей искусства, того же кинорежиссера и актера Быкова, например. В общем, он подал документы, а Парин зарубил его кандидатуру, вот наш киллер и отомстил.
– Кто? – не поняла я.
Нора внимательно посмотрела в зеркало, потом мизинцем поправила левую бровь и объяснила:
– Иван просто взбесился, кинулся бегать по редакциям, требуя опровержения. Ему отказывали, объясняли – хуже будет, если кто и не догадался, что главный герой и Парин одно лицо, то после подобной публикации в курсе будут все.
Но Ивана заело, и в конце концов он уговорил редактора газеты «Желтуха». А тот, готовый ради тиража на все, дал материал под названием «Литературный киллер». Правда, эффект от статьи был противоположен тому, на который рассчитывал Иван. Злые языки замололи с удвоенным усердием, а те, кто не успел прочитать скандальный роман, бросились в магазины. Издательство спешно допечатало тираж, и в результате Кондрат отлично заработал!
– Значит, вы не припоминаете никого, кто носил бы фамилию, похожую на Разин?
Нора только покачала головой:
– Подумаю обязательно, но если Кошель и Кузнецова моментально пришли на ум, то Разин?.. Нет, не понимаю пока.
Едва я открыла дверь квартиры Разумовых, как в нос ударил не слишком приятный запах.
– Девушки! – крикнула я. – Ваш кекс сгорел!
– Нет, – отозвалась Лиза, – мы его еще не сделали.
– Ну да? – удивилась я, входя на кухню. – За такое время?
– Рецепт дурацкий, – пробормотала Маша Гаврюшина, чиркая спичками.
Я окинула взглядом стол. Так, миска, в которой вздрагивает жидкое тесто, изюм, цукаты…
– В чем дело? Духовку зажечь? И вообще, что это ты делаешь?
Маша швырнула спичку.
– Вот зараза, гореть не хочет!
– Кто?
– Сода! – в один голос ответили девочки. – Который час бьемся, а она не вспыхивает, просто измучились.
На клеенке и впрямь высилась куча обгорелых спичек и стояло блюдечко с белым порошком.
– Ничего не понимаю. Зачем соде гореть?
– Говорю же, – вздохнула Гаврюшина. – Рецепт кретин придумал, вот смотрите.
Я быстро прочитала – молоко, яйца, соль, масло…
– А при чем тут горелая сода?
– Да вот, – ткнула Лиза пальцем в строчку. – Погасить соду! А как ее погасить? Сначала зажечь надо!
Прикусив нижнюю губу и еле сдерживая вырывающийся из груди хохот, я вытащила бутылку с уксусом и капнула в блюдечко. Раздалось шипение, и полезла обильная пена.
– Вот, кондитеры вы мои, это и значит – погасить соду!
– Ну и дура ты, Гавря! – с чувством произнесла Лиза. – Из-за тебя мучились!
– Уж прямо, – буркнула Маша, – а кто в соду зажигалкой тыкал?