– Поговорим как женщины, если хотите, Катрин! Да, я послала брата Этьена за вами, и это вовсе не для того, чтобы плакать здесь с вами, как с любой из придворных дам. Настало время освободиться от человека, принесшего вам горе, от жалкого господина, который в низких целях собственного обогащения распродает с молотка королевство и пытается довершить подлое дело королевы Изабо [10] . Вы слишком много пережили, чтобы не быть вместе с нами.
– Нас гнали, преследовали, как преступников, разорили и лишили всего. И мы бы умерли, не приди нам на помощь граф Пардяк. У моего сына нет больше ни титула, ни земель… мой муж попал в лепрозорий! – мрачно вымолвила Катрин. – Нам уже нечего бояться худшего.
– Может случиться и худшее, – поправила королева, – теперь важно вернуть фамилии Монсальви ее доброе имя и подготовить вашего сына к такому будущему, какого он заслуживает. Знаете, я очень любила вашего мужа. Под внешней суровостью он скрывал прекрасное, доброе сердце, он был одним из самых смелых людей этой страны. Нам слишком дороги жертвы деяний Ла Тремуя, чтобы не отомстить ему, как он того заслуживает. Поможете нам в этом деле?
– Я приехала сюда только ради этого, – ответила Катрин с пылом, – и жду от Вашего Величества указаний!
Иоланда намеревалась ответить, но в это время раздался звук трубы, сообщавшей о каком-то событии во дворце. Герцогиня-королева встала и подошла к окну, выходящему на широкий двор с церковью. Катрин последовала за ней. Солдаты выбегали во двор, одеваясь на ходу, и собирались у портала. Из герцогского помещения вывалилась толпа пажей, оруженосцев и рыцарей. Катрин подумала, что это персонажи настенных гобеленов, спустившиеся во двор в этот сумрачный день. А Иоланда от нетерпения пристукивала ногой.
– Что за суета? Что значит все это оживление? Кто же приехал к нам?
Как бы в ответ на этот вопрос открылась дверь, и мадам де Шомон вошла, улыбаясь:
– Мадам! Это мессир коннетабль [11] вернулся из Партенэ. Ваше Величество…
Ей не пришлось договорить. Королева вскрикнула от радости.
– Ришмон! Это небо нам его послало! Пойду встречать! – Она повернулась к Катрин, приглашая следовать за ней, но, увидев расстроенное лицо женщины, сказала:
– Идите отдыхайте, моя дорогая. Мадам де Шомон вас проводит. Завтра я вас вызову, и мы обсудим наши планы.
Катрин молча поклонилась и пошла за фрейлиной. Она чувствовала пустоту в голове и шла как в тумане, ни о чем не спрашивая. Они вошли в комнату этажом выше, с двумя окнами, выходившими в большой двор. У Катрин не было никакого желания разговаривать, и мадам де Шомон деликатно ни о чем не спрашивала. Это была очень любезная блондинка с круглым лицом, большими живыми карими глазами. Ей не было и двадцати лет. Анна де Бюэй пять лет назад вышла замуж за Пьера д'Амбуаз, сеньора де Шомон, и теперь у нее было двое детей, но в замке они никогда не появлялись. Создавалось впечатление, что она постоянно сдерживала свою буйную натуру, стесненную степенным ходом жизни при королевском дворе. Она явно хотела поболтать, но Катрин нуждалась в отдыхе. Маленькая мадам де Шомон удовлетворилась доброй улыбкой.
– Вы у себя, мадам де Монсальви. Вначале я пришлю вашу служанку, а потом двух горничных, которые помогут вам устроиться. Вы не хотели бы принять ванну?
Глаза Катрин вспыхнули при упоминании о такой забытой роскоши. В примитивной бане Карлата всегда было очень холодно, и с тех пор, как она покинула земли Оверни, у нее не было возможности позволить себе вымыться.
– Очень хочу, – ответила она, улыбаясь, – мне кажется, что я собрала на себя всю пыль королевства.
– Мы сейчас все быстро устроим!
И Анна де Шомон исчезла, шурша серой атласной юбкой.
Оставшись одна, Катрин еле сдержалась, чтобы не упасть в кровать, но шум, доносившийся со двора, повлек ее к окну. Бесчисленные факелы и светильники превратили ночь в день, и отблеск их пламени танцевал на потолке, соперничая со светом свечей и пламенем конического камина, дававших комнате свет и тепло. Внизу целая армия придворных в ливреях, пажей, оруженосцев, солдат, дам и дворян окружила впечатляющую группу рыцарей в доспехах серо-стального цвета, расцвеченных пятнами белых накидок с гербом Бретани. Рыцари сгрудились под большим белым знаменем с изображением дикого кабана и молодого зеленого дуба. На знамени она прочла девиз: «Видит око, да зуб неймет», вышитый на красной бандероли. Впереди отряда стоял человек в шлеме, на гребне которого был изображен золотой лев с короной на голове. Клювообразное забрало было поднято, и Катрин узнала изрезанное шрамами лицо коннетабля. Огромный меч Франции, украшенный лилиями, висел на левом боку грозного бретонца.
Катрин увидела, как королева Иоланда быстро спустилась по ступенькам крыльца и с улыбкой, раскинув руки, шла навстречу прибывшим. Суровое лицо Ришмона потеплело, когда он преклонил колено, чтобы поцеловать руку королеве. Катрин не могла слышать их разговор, но отметила, что герцогиня-королева и главный военачальник находятся в полном согласии, и это порадовало ее. Она вспомнила, какую симпатию Ришмон проявлял по отношению к Арно и как твердо он проводил свою политику. Иоланда и Ришмон были для нее теми двумя столпами, на которые она могла бы опереться в борьбе за будущее своего сына Мишеля.
И уже через полчаса, погрузившись в горячую, дивно пахнущую воду, она почти забыла о страданиях и усталости, испытанных за последние недели. Катрин закрыла глаза, положила голову на край ванны, прикрытый полотенцем, и расслабилась, снимая нервное напряжение. Тепло воды проникало в каждую клеточку ее тела, предавало ей успокоительную благодать. Казалось, что на дно этой душистой ванны осела не только грязь, но страх и переживания, пытавшиеся состарить ее. Мысль становилась яснее, кровь быстрее текла в ее жилах. Она почувствовала, как к ней вернулись молодость и сила – это неотразимое оружие вновь было в безупречном состоянии. Это подтверждали и восторженные взгляды двух горничных, помогавших ей сначала войти в ванну, а теперь стеливших постель. Да, она, как всегда, была красивой, и так приятно было это сознавать!
Сара спала в уголке, куда ее, уставшую до изнеможения, привели под руки. Пока ее вели от нижней галереи в комнату, она почти не открывала глаз. Но на этот раз Катрин вполне могла обойтись и без ее помощи: постель была приготовлена.
Вода в ванне покрылась серыми пятнами, довольно красноречиво говорившими, насколько Катрин была грязная. Одна из горничных уже протягивала теплую простыню, чтобы закутать в нее купальщицу. Катрин поднялась и, стоя в ванне, ладонями сгоняла капли воды с бедер. В это время раздался стук металлических башмаков по плитам галереи, дверь резко открылась, и в комнату вошел мужчина. Его удивленный возглас слился с испуганным криком Катрин. Ее глаза не различали черт лица человека, внезапно появившегося в комнате: она видела только, что он гигантского роста и белокур. Резким движением Катрин вырвала простыню из рук служанки и закуталась в нее, наполовину замочив в воде.