Вечерний эфир теленовостей. Анонс нашумевшего шоу. Приятная светловолосая женщина лет тридцати пяти говорит в камеру: «Сегодня всем надоели актеры с их деланными чувствами, надоели пиротехника и спецэффекты… Хотя мир на острове в какой-то мере искусственен, в самом шоу „Укрощение строптивых“ нет ничего надуманного. В нем нет сценария, нет телесуфлеров. Это, конечно, не Шекспир, но это подлинные чувства и происшествия. Это сама жизнь!..»
Лариса Верижская знает, что в этот момент ее слушает чуть ли не весь мир. Она добилась этого. Мало кто знает, чего ей это стоило. Весь мир у нее в кармане!
Мотокросс по пескам Средней Азии был в самом разгаре.
Телекомментатор на машине сопровождения надрывался, измученный жарой и неистребимой жаждой:
"Вот вырывается вперед участник под номером тринадцать. Это Надежда Славко. Да, дорогие телезрители, любимейшая актриса миллионов тоже участвует в соревновании. Ее можно легко выделить из общей массы участников кросса благодаря огненно-рыжим волосам и агрессивному стилю ведения гонки… О Боже, участник под номером тринадцать пошел на рискованный обгон и… Падение! Но ведь мы еще по шоу «Укрощение строптивых» знаем характер Надежды. Она, простите за каламбур, никогда не теряет надежды. Номер тринадцать поднимается и вновь включается в гонку!
На финише тринадцатый номер облепляют настырные телерепортеры.
Лидер гонки забыт. Какой может быть лидер, если в гонке участвует такая знаменитость!
Вопросы сыплются как из рога изобилия:
— Надя, как вам удалось выкроить время между съемками фильмов для участия в кроссе?
— С трудом!
— Конфликт между голливудскими студиями из-за вас уже погашен?
— Более или менее.
— Скажите, Надежда, вы будете участвовать в шоу «Укрощение строптивых» или полностью отдадите себя карьере мотогонщицы?
По лбу стекает струйка пота, девушка еле стоит на ногах, но ее усталые зеленовато-коричневые глаза, обведенные каемкой желтой песчаной пыли, улыбаются.
— "Укрощение строптивых" — это сама жизнь. Разве я могу от нее отказаться?"
Антракт. Певица Аделаида Верзина рыдает в гримерке. Ее муж, длинноволосый гитарист Пашенька, потупя взгляд, гладит ее по плечу.
— Все из-за тебя, из-за тебя! — рыдает Аделаида. — И из-за этого проклятого живота!
Певица колотит мужа в грудь крепко стиснутыми кулаками, слезы непрерывно катятся по ее лицу.
— Но ты ведь сама хотела этого, — тупо произносит Пашенька.
— Если бы не беременность, я бы тоже оказалась в шоу! — истерически причитает Аделаида. — Это меня сейчас бы умоляли голливудские продюсеры сняться в фильме, а не ее! Меня! О Боже, почему так несправедливо устроен мир!
Пашенька протяжно вздыхает. Ему тяжело.
Ольга Витальевна восседает во главе длинного стола переговоров.
Напротив нее возвышаются носатые личности в белых бурнусах. Это какой-то арабский шейх, возжелавший купить насосы для своих нефтяных скважин в Саудовской Аравии, и его команда.
— Господин Абд-аль-Фаттих в восторге от встречи с госпожой Стрельцовой, — сладко журчит, улыбаясь в усы, переводчик с арабского. — Он мечтал об этом еще с того момента, когда, будучи проездов в Париже, увидел по местному телевидению шоу «Укрощение строптивых». Он был очарован вашей красотой и решил…
— Оставим этот разговор, — холодно обрывает его Ольга Витальевна. — «Укрощение строптивых» не имеет никакого отношения к качеству производимых моей фирмой насосов. Технические характеристики насоса «ССН-2», только что поступившего на рынок, таковы, что…
Но напрасно она так говорила. Шоу «Укрощение строптивых» имело решающее влияние на расширение насосного бизнеса Ольги Витальевны. Очарованный араб безоговорочно приобрел несколько десятков вышеупомянутых «ССН-2», переплатив за них чуть ли не вдвое. Вспоминая кадры из шоу, в которых его деловая партнерша мылась под душем, он безропотно подписывал все подсовываемые ему бумаги.
В этот момент он думал лишь о том, найдется ли в его гареме вакантное место для будущей госпожи Ольги Витальевны Абд-аль-Фаттих…
Два репортера, подняв воротники теплых курток, мерзли возле входа на территорию элитного дома.
— Слушай, на черта мы здесь стоим? Вдруг она не выйдет? — просипел простуженным горлом один.
— А вдруг нам повезет, и она появится? — шмыгнул красным носом другой.
Снежная поземка свивалась кольцами у их ног в тощих ботинках.
— После этого шоу ее вообще не поймать, — кашлянул первый. — Удвоила охрану, в Москве появляется лишь набегами. Не подступиться.
— Говорят, она пишет книгу.
— Слушай, ее папаша утверждает, что не вложил ни копейки в «Укрощение строптивых».
— Врет!
Металлические ворота жужжа разъехались в стороны, и алый спортивный автомобиль, не останавливаясь, на большой скорости выехал за ворота.
— Это она! Дубровинская!
— Лиза, пару слов для газеты!
— Лиза, одну минуту!
— Лиза!
Но автомобиль был уже далеко. Мигнув сигналом поворота, он вылетел на улицу и мгновенно затерялся в потоке машин.
Запыхавшиеся от бега репортеры остановились, тяжело дыша.
— Уехала!
— Даже не посмотрела в нашу сторону!
— Ты не заметил, кто был с ней в машине?
— Нет. Как заметишь, стекла-то тонированные. — Помолчали.
— Ладно, уже хоть что-то, — вздохнул сипатый. — Напишем, что она уже вернулась в Москву.
— Может, ввернуть между делом, что с ней опять был Монро?
— Монро — отыгранная карта. Не стоит.
— Тогда для заметки у нас мало материала, — заметил хрипатый.
— Ладно, постоим еще. Может вернется.
— Все равно не остановится… — Помолчали.
— Давай напишем, что у нее новый любовник. И что она закончила книгу. Все равно любовников она меняет как перчатки, а книгу когда-нибудь допишет.
— Давай. Нам ничего не остается. После «Укрощения строптивых» к ней не подступиться. И не поверишь, что в этом шоу она на цырлах бегала перед Хозяином. А теперь…
Репортеры вздохнули и пошли отогреваться в ближайший магазин.
А Хозяин в это время сквозь зарешеченное окно смотрел на берег моря, по которому брели две далекие фигуры. Это были его тюремщики.
Белый песчаный пляж. Ласковые волны подкатывают к берегу с тихим плеском. Изумрудная зелень деревьев кажется назойливо-яркой на фоне пронзительного кобальтового неба. По пляжу медленно бредет тесно обнявшаяся парочка, он и она.