– Не знаю, – развел руками адвокат. – Не могу сказать, придумали они все это или нет. Есть вероятность, что Голдинги просто хотят связать мне руки. Они конечно же знают о том, что вы сказали полиции, будто не помните ничего из того, что случилось после полудня. А эти двое достаточно умны. Они готовы на все, чтобы чего-то добиться в жизни. Мне кажется, они достаточно умны, чтобы понять, что если вы ничего не помните, то не сможете ничего отрицать.
– Это очень усложняет дело? – спросила миссис Брил, немного подумав.
Мейсон кивнул.
– Для меня? – вновь спросила женщина.
Адвокат снова кивнул.
– Думаю, нам остается положиться на ваше умение вести перекрестный допрос, мистер Мейсон… – продолжала Сара Брил. – Зачем они сидели в машине перед домом Куленса? И почему припарковали машину так, чтобы было видно парадный вход?
– Они собирались зайти к Куленсу.
– Тогда почему же они к нему не зашли?
– Когда они подъехали, в доме было темно, – ответил Мейсон. – Они уже собирались уезжать, когда вдруг заметили в окне луч света от карманного фонарика. Это показалось им достаточно необычным, и они решили остаться там и подождать. А потом услышали выстрелы и через несколько секунд увидели, как вы выскочили из дома и побежали к дороге. Они увидели то, что хотели, и сразу же уехали оттуда.
– Это они так говорят, – заметила миссис Брил.
– Да, именно, – подтвердил Мейсон.
– И, исходя из их показаний, я была на месте преступления в момент его совершения?
– Точно.
– Но из этого также следует, что и они были на месте преступления в то же самое время.
– Правильно, – согласился адвокат.
– Это сможет как-то помочь вам опровергнуть их показания перед судом присяжных?
– Я так не думаю.
– Почему нет?
– Во-первых, их двое, а вы одна. Во-вторых, они могут отрицать, что заходили в дом, а вы не можете ничего отрицать. В-третьих, они дадут клятву на Библии говорить только правду, значит, их словам будут верить. В-четвертых, против них нет никаких улик, а против вас свидетельствует море обстоятельств. В вашей сумочке полиция обнаружила револьвер. Кроме того, там же лежали бриллианты.
– Насколько я понимаю, – сказала миссис Брил, – меня нашли без сознания на дороге, где меня сбила машина. Сумочка лежала рядом со мной и, видимо, была раскрыта.
– Думаю, да.
– Вы спрашивали человека, который меня сбил, абсолютно ли он уверен в том, что револьвер был в моей сумочке, или же он валялся на дороге так близко от сумочки, что можно было подумать, будто он был в ней, но выпал, когда я выпустила ее из рук?
– Пока не спрашивал, – ответил Мейсон, – потому что у меня пока не было возможности еще раз его допросить.
– Но у вас ведь будет такая возможность?
– Да, конечно.
– И вы спросите его об этом?
– Разумеется, – ответил адвокат.
– А если он скажет, что револьвер был не в моей сумочке, а просто лежал на дороге так близко к ней, что он подумал, будто оружие выпало именно оттуда? – поинтересовалась миссис Брил.
– Тогда это будет очко в вашу пользу, – улыбнулся Мейсон.
– Вы не забудете спросить его об этом?
– Конечно же нет.
– А если они не смогут доказать, что револьвер был в моей сумочке, тогда… – Сара Брил вдруг замолчала.
– Тогда, конечно, мы, скорее всего, сможем убедить кого-нибудь из присяжных в том, что револьвер выбросили из синего седана, который был припаркован перед домом как раз рядом с тем местом, куда упала сумочка, когда вы выпустили ее из рук.
– А вы не сможете сказать, что я увидела револьвер, лежавший на дороге, побежала туда, чтобы подобрать его, и вот тут-то меня и сбила машина? – спросила миссис Брил.
– А вы помните, что так оно и было? – поинтересовался Мейсон.
– Нет, я ничего не помню.
– Жаль. Такая версия могла бы помочь только в том случае, если бы вы вспомнили наверняка.
– Мне жаль, но я ничего не могу вспомнить… Можно задать вам пару вопросов?
– Конечно, пожалуйста, – кивнул адвокат.
– Насколько я понимаю, один человек может убить другого в целях самообороны, и это не будет считаться преступлением. Это действительно так?
– Да, вы правы.
– А что означает «самооборона»?
– Противостояние человеку, угрожающему вам смертью или нанесением тяжких телесных повреждений и имеющему возможность исполнить задуманное.
– И что тогда?
– Тогда вы имеете право, например, застрелить нападающего ради спасения собственной жизни.
– Давайте представим, что кто-то был в доме Остина Куленса, – предложила миссис Брил. – Может ли этот человек заявить, что он был вынужден убить Куленса в целях самообороны?
– Не совсем, – покачал головой Мейсон.
– Почему?
– Потому что, если кто-то незаконно проникает в чужое жилище, он посягает на права хозяина и тем самым уже совершает правонарушение. Хозяин дома имеет право защищаться, а человек, незаконно пробравшийся в его дом, – нет.
– А откуда вы знаете, что человек, который проник в дом Куленса, сделал это незаконным путем?
– Человек, который проник в его дом, устроил там короткое замыкание, – ответил Мейсон. – Это указывает на то, что в дом он проник незаконно.
– А если человек проник в дом законным путем, то он мог убить Остина Куленса в целях самообороны?
– При определенных обстоятельствах – да, – кивнул Мейсон. – Но вы никогда не сможете убедить присяжных в том, что такие обстоятельства имели место. В сознании присяжных, и в уголовном кодексе за некоторыми исключениями, дом человека – это его крепость, и в пределах дома он может делать все, что пожелает. Каждый, кто незаконно проникает в чужое жилище, отдает свою жизнь в руки его хозяина. Человек имеет право защищать свой дом, свою жизнь и свою собственность, а тот, кто незаконно вторгается на его территорию, считается агрессором. Что бы хозяин дома ни сделал при таких обстоятельствах, все равно будет считаться, что он защищал себя, а не нападал.
– Что ж, – задумчиво проговорила Сара Брил, – весьма любопытно. Я бы очень хотела вспомнить, что случилось. Возможно, это могло бы помочь.