Через две недели на другом углу земного шара полковник Еллоу и какой-то чрезвычайно важный чин из армейской разведки рассматривали фотографии из фотоошейников Тристана и Генри.
— Странно, — говорил чин. — На всех фотографиях одно и то же. Дельфины, дельфины и еще раз дельфины.
И верно, на всех фотографиях была Павлова. Павлова в воде, Павлова под водой, Павлова в прыжке над морем.
— В чем дело?
— У них под плавниками вделан радиомаяк, — догадался Еллоу. — Он регулярно подает сигналы. Вот наш фотоаппарат регулярно и срабатывал.
— Вшить такие же маяки нашим! — приказал разведывательный чин. — Срок исполнения — неделя.
Ну ничему хорошему не учатся друг у друга военные, а только плохому.
В чистом море работал корабль. Это был военный или военизированный транспорт. Шли спасательные работы. Спасали утонувшую ракету, упавшую не туда.
Ни один водолаз ничего не сумел сделать на такой глубине. Только прирученные дельфины могли помочь достать это ядерное чудовище, чтобы люди могли почистить его, изучить, починить и, наконец, послать туда, куда оно должно было прилететь.
Работы заканчивались, ракета оторвалась ото дна и медленно стала всплывать.
Общий восторг поднялся на корабле. Все ликовали и бросали в воздух бескозырки и гаечные ключи. Командир спасательной команды подошел к колоколу и дал сигнал отбоя:
— Все, ребята! Начинаем буксировку. Все подводники свободны! Всем дается отпуск на двадцать четыре часа.
И вот от плавбазы отделилась маленькая десантная лодка. На лодке находился мальчик Микко — юнга. В лодку, как на древних картинах, была запряжена Павлова.
— Стойте! Стойте! — закричал вслед уходящей лодке полковник Моржов. — Возьмите передатчик. Мы же не в своих водах. Мало ли что! И это возьмите! — он показал на преобразователь речи.
Он бросил в лодку маленький ящичек, и лодка быстро пошла в открытое море. Павлова и Микко начали свой совместный двадцатичетырехчасовой отпуск.
Мальчик в море чувствовал себя как дома. Он мог глубоко нырять, быстро плавать. В совершенстве владел ластами, маской, дыхательной трубкой и аквалангом.
Мальчик короткой удочкой ловил рыбу — вытаскивал из моря рыбешку за рыбешкой.
— Мама, — вдруг спросил он. — А почему нас совсем не сносит? Здесь же должно быть сильное течение.
Микко и Павлова звали друг друга «мама» и «сынок». Но это были скорее названия, чем слова, имеющие прямой смысл. Так иногда люди обращаются к пожилой женщине тепло, но не по-родственному.
— Я привязала лодку к какому-то колышку с камушком, — ответила Павлова.
— Чего? — удивился Микко и немедленно прыгнул с лодки в воду.
И было чему удивляться. Колышек с лепестками оказался верхушкой огромного великолепного храма, погруженного в воду. Храм несколько напоминал храм Христа Спасителя в Москве. Громадная нижняя часть его уходила вниз на неведомую глубину и постепенно терялась в сумерках холодных слоев воды.
— Ничего себе! — ахнул Микко. Он проплыл вокруг верхней части строения. Попытался прочистить одно из множества окошек и заглянуть внутрь. Ничего не вышло.
С лепестками получилось лучше. Микко потер один из них своей огрубевшей ладошкой и из-под мелкой аквариумной зелени проступил желтый металл.
То есть этот загадочный храм венчал не крест, не полумесяц, не орел, а золотой цветок, очень похожий на тюльпан. Очевидно, когда к городу подступал рассвет, этот цветок начинал светиться и сверкать над городом с первым лучом солнца. А то, что вокруг храма должен лежать чрезвычайно красивый город, Микко понял сразу. И правильно понял. И еще он догадался, что в середине «тюльпана» должны находиться больших размеров драгоценные камни.
Однако Павлова прекратила его дальнейшие исследования.
— Не торопись, Микко. Неизвестно, что там происходит. Дождемся утра и яркого солнца.
Постепенно надвигался вечер. На еще светлом небе стали проступать первые яркие звезды. Микко лежал в лодке на спине, укрывшись русской дохой и положив руки под голову, а Павлова, прислонившись к лодке плавником, рассказывала Микко:
— Это звезда Холодная. Ее каждый дельфин с детства знает. По-вашему она называется Полярной.
Мальчик внимательно разглядывал небо и запоминал.
— А вон видишь созвездие, похожее на рыболовный сачок? Это Большая Кашалотица. Рядом Малая Кашалотица. Если плыть вдоль нее, попадешь на Кубу.
— А там справа что за звезда? — показал мальчик на медленно движущуюся по небу фиолетовую точку. — Какая-то она странная.
Павлова дала Микко сигнал замолчать и прислушалась.
— Какое-то судно движется сюда. С погашенными огнями.
И точно, из темноты постепенно выдвигалось низкобортное судно, снаряженное рогами всяких надводных кранов и лебедок. По бокам судна висели шлюпки и водолазные баллоны с кислородом.
Павлова и Микко внимательно следили за судном. Но их, кажется, не замечал никто. На палубе вспыхнула зажигалка и осветила лицо человека, стоящего за рулем.
— Ого, — тихо проскрипела Павлова. — Да это же Красавчик Джимми.
— А чем он знаменит, этот красавчик? — спросил Микко.
— Он тем знаменит, Микко, что это он нападал на корабль с твоими родителями. Очень я не люблю этого человека.
— Ты знаешь, мама, — сказал Микко, — я совсем не знаю этого человека, но уже тоже очень сильно не люблю его.
Павлова тихо стала отплывать от лодки.
— Ты куда, мама? — спросил Микко.
— Я хочу посмотреть, куда они направляются.
Павлова оставила лодку и некоторое время шла за кораблем Красавчика Джимми. С корабля не доносилось ни звука. Красавчик сидел впереди как статуя и внимательно следил за показаниями какого-то прибора. От корабля так и веяло преступностью — то ли партизанщиной, то ли доставкой наркотиков, то ли просто бандитизмом и мародерством.
Скоро Павлова вернулась.
— Они идут на какой-то радиомаяк. Слава богу, кажется, наши пути в этот раз не пересеклись.
Утром Микко вскочил на ноги просто одним прыжком.
— Мама, — закричал он, — ты где?
— Я здесь, — ответила Павлова.
— Ну, что? Ныряем?
— Сейчас это бессмысленно. Подождем час, пусть солнце выпустит лучи.
Микко стал налаживать акваланг.
Потом он съел пару бананов.
— Ну, все! — закричал он Павловой. — Вперед!
Она ушла в глубину. Микко последовал за ней.
И как с вертолетного полета они увидели панораму большого средневекового города.