— Ты забываешь, что я женат.
— Как будто это когда-нибудь кого-нибудь останавливало.
Я сел, и одна из служанок принесла мне эля.
— Ты тоже входишь в витан? — спросил я Этельвольда.
— Да ты что! Думаешь, ублюдок нуждается в моих советах? Если бы он спросил моего совета, я бы сказал: «О мой король, почему бы тебе не спрыгнуть с высокого утеса, предварительно помолившись Господу, чтобы Он дал тебе крылья?!»
Этельвольд толкнул ко мне тарелку со свиными ребрами.
— Меня прихватили сюда для того, чтобы дядюшка мог за мной присматривать. Хочет быть уверенным, что я не замышляю измены.
— А ты, случаем, ее не замышляешь?
— Конечно замышляю, — ухмыльнулся он. — А ты, если что, присоединишься ко мне? Не забывай, ты у меня в долгу.
— Хочешь, чтобы я поработал для тебя мечом? — спросил я.
— Да. — Этельвольд говорил серьезно.
— Ну что же, ты да я — против всего Уэссекса. А кто еще будет сражаться на нашей стороне?
Он нахмурился, размышляя, но не назвал ни одного имени. Этельвольд молча уставился на крышку стола, и мне стало его жалко. Этот парень всегда мне нравился, но никто и никогда бы ему не доверился, потому что он был слишком беспечным и несерьезным.
«Альфред правильно его оценил, — подумал я. — Дай Этельвольду волю — и он будет пить и распутничать до изнеможения».
— Мне следовало бы пойти и присоединиться к Гутруму, — сказал он.
— Почему же ты этого не делаешь?
Он поднял на меня глаза, но не ответил. Наверняка в душе Этельвольд догадывался: Гутрум радушно его примет, будет всячески ублажать, использует, а потом рано или поздно убьет. С другой стороны, может быть, такая перспектива была лучше его нынешней жизни. Этельвольд пожал плечами и откинулся назад, отбросив волосы с лица.
Он был удивительно красивым юношей, и это не способствовало тому, чтобы прилежно заниматься делами: девушек тянуло к нему, как священников к золоту.
Слегка заплетающимся языком Этельвольд проговорил:
— Вульфер думает, что Гутрум убьет нас всех.
— Возможно, так оно и будет, — ответил я.
— А если мой дядя умрет, — продолжал он, даже не думая понизить голос, хотя в таверне было полно народу, — его сын еще слишком мал, чтобы стать королем.
— Верно.
— Вот тогда и придет мой черед! — ухмыльнулся он.
— Или твой черед придет с помощью Гутрума, — сказал я.
— Так пей, дружище, — проговорил он. — Потому что мы все в одной и той же выгребной яме.
Этельвольд улыбнулся мне — ему никак нельзя было отказать в обаянии.
— Интересно, если ты не будешь за меня сражаться, то как же ты собираешься вернуть долг?
— А что бы ты хотел получить в уплату?
— Как насчет того, чтобы убить аббата Хевальда? Очень жестоко? И медленно?
— Я мог бы это сделать, — ответил я.
Хевальд, аббат в Винбурнане, был печально известен жестоким отношением к мальчикам, которых учил читать.
— Хотя, с другой стороны, — продолжал Этельвольд, — мне хотелось бы самому прикончить костлявого ублюдка, поэтому не делай этого для меня. Лучше я придумаю что-нибудь другое, чтобы досадить дядюшке. Ты ведь тоже его не любишь?
— Не люблю.
— Тогда мы состряпаем какую-нибудь каверзу. О господи, — вдруг всполошился Этельвольд, потому что снаружи внезапно послышался громкий голос Вульфера. — Он на меня очень зол!
— За что?
— Да одна из молочниц забеременела. Думаю, Вульфер сам хотел это с ней сделать, но я поспел первым. — Этельвольд допил свой эль и заявил: — Пойду-ка я в «Три колокола». Пойдешь со мной?
— Мне надо поговорить с Вульфером.
Юноша покинул таверну через заднюю дверь, в то время как олдермен, пригнувшись, вошел в переднюю.
Вульфера сопровождала дюжина громил. Завидев меня, он зашагал навстречу.
— Там освящают церковь епископа, — проворчал он. — Целый день, час за часом, вот проклятье! Сплошные песнопения да молитвы, долгие часы молитв — и все только для того, чтобы очистить это место от скверны датчан. — Он тяжело опустился на скамью. — Я и вправду видел тут Этельвольда или мне показалось?
— Он действительно был тут.
— Небось хотел, чтобы ты присоединился к его заговору, так?
— Да.
— Чертов дурак. Ну, рассказывай, почему ты здесь? Пришел предложить мне свой меч? — предположил Вульфер, имея в виду, что я принесу ему клятву верности и стану его воином.
— Я хочу повидаться с одним из заложников, — ответил я, — разумеется, с твоего позволения.
— Заложники! — Он щелкнул пальцами, велев принести ему эля. — Проклятые заложники! Мне пришлось построить несколько новых домов, чтобы было где их разместить. И кто, по-твоему, заплатил за постройку?
— Ты?
— Конечно. И еще мне полагается их кормить. Кормить, сторожить, возводить ограду вокруг их лагеря! И как ты думаешь, Альфред заплатит мне хоть что-нибудь?
— А ты скажи ему, что строишь монастырь, — посоветовал я.
Вульфер посмотрел на меня, как на сумасшедшего, но потом понял, что я шучу, и рассмеялся.
— Вот уж точно, тогда бы король заплатил, а? Ты слышал про монастырь, который он возводит в Синуите?
— Я слышал, там будет алтарь из золота.
Он снова засмеялся.
— И я слышал то же самое. Хотя в такие слухи не очень-то верится.
Вульфер некоторое время молча наблюдал за служанкой, которая шла через комнату.
— Чтобы повидать заложников, нужно разрешение не мое, а самого Альфреда, — сказал он наконец, — а король его тебе не даст.
— Разрешение Альфреда? — переспросил я.
— Эти люди не просто заложники, они узники. Мне пришлось обнести стеной здания, где их держат, и день и ночь за ними следить. Приказ Альфреда. Может, он и вправду думает, что Бог принес нам мир, но все-таки позаботился о том, чтобы получить заложников из благородных семей. Проклятье! Шестеро ярлов! Знаешь, сколько у них вассалов? А сколько женщин? Сколько ртов мне приходится кормить?
— Если я отправлюсь в Вилтунскир, смогу я увидеться с ярлом Рагнаром?
Вульфер нахмурился, уставившись на меня.
— С ярлом Рагнаром? Это такой шумный? Он мне нравится. Нет, парень, ничего у тебя не получится, потому что никому не разрешено видеться с ними, кроме чертова священника, разговаривающего на их языке. Альфред послал его, чтобы тот попытался обратить датчан в христианство, и если ты отправишься туда без моего разрешения, король узнает, что ты там был, и потребует от меня объяснений. Никто не имеет права видеться с этим отродьем.