Эль Католико потешался от души.

– Ну что, капитан, нашли золото? – Он повернулся к своим людям, скороговоркой произнес что-то по-испански, и все расхохотались. И впрямь, разве не смешон командир английских стрелков, копающий могилу для простого крестьянина?

– Иоахим, – раздался женский голос, и внезапно среди партизан появилась Тереза в длинном белом платье. Она остановилась рядом со своим женихом, взяла его под руку и спросила, что происходит.

Эль Католико объяснил, и Шарп услышал ее смех.

– Копайте, капитан, копайте! Золото! Вам хочется золота! – Эль Католико блаженствовал.

Шарп бросил лопату.

– Нет тут золота.

– Что вы говорите?! – Лицо Эль Католико исказилось в гримасе деланного ужаса. Он всплеснул руками, отпустив девушку, и перевел партизанам, а затем повернулся к Шарпу, не обращая внимания на их смех. – Капитан, где ваши люди?

– Смотрят на вас.

Столь нелепый блеф заслуживал только нового взрыва смеха.

– Капитан, мы видели, как вы разрывали могилу. Один как перст под покровом ночи. Но ведь вы не один, верно?

– Верно. И я не ожидал вас тут увидеть.

Эль Католико поклонился.

– Значит, приятная, хоть и неожиданная встреча. Отец Терезы поехал захватывать обоз, а я решил вернуться.

– Чтобы охранять золото? – Бессмысленная попытка. Впрочем, теперь уже все бессмысленно.

Эль Католико обнял Терезу за плечи.

– Чтобы охранять мое сокровище, капитан. – Он опять перевел, и опять партизаны рассмеялись. Лицо девушки было непроницаемо, как всегда. Эль Католико взмахом руки указал на ворота: – Ступайте, капитан. Я знаю, что ваших людей тут нет. Возвращайтесь домой, маленький могильщик, а по дороге не забывайте кое-что делать.

– Что делать?

– Оглядываться. И почаще. Путь неблизок. – Эль Католико засмеялся, когда Шарп нагнулся за штуцером.

– Оставьте винтовку, маленький могильщик. Тогда нам не придется ее поднимать на дороге.

Шарп взял штуцер, подчеркнуто неторопливо повесил на его плечо и выругался.

Эль Католико со смехом указал на ворота.

– Уходите, капитан. Золото у французов, я же вам говорил. У французов.

Ворота были не заперты и легко отворились бы, но Патрик Харпер, в чьих венах бурлила кровь ирландских героев, предпочел врезать по ним огромным сапогом. Они с грохотом распахнулись, петли вырвались из старой кладки, и Шарп увидел в проеме шесть футов четыре дюйма ухмыляющейся ирландской наглости. Харпер был грязен, как мясник; семистволка в его руке неколебимо смотрела на Эль Католико и его людей.

– Какое славное утречко! Как здоровье вашей драгоценной милости?

Шарп почти не обратил внимания на его дурашливый тон, на подражание известной всему миру ирландской учтивости – одного взгляда на упругую поступь и сияющую физиономию огромного сержанта ему хватило, чтобы горечь поражения развеялась без следа. Ибо в тот миг он понял: Патрик Харпер принес хорошие новости.

– Ну ей-же-ей, ваша милость, утречко – просто Божья благодать. И я бы, ваше преосвященство, не советовал рыпаться, пока на вас глядит вот эта игрушка, а ведь она девчонка скверная – как вдарит, и всю-то вашу головушку драгоценную по стенке разбрызгает. – Он покосился на Шарпа. – Доброе утро, сэр. Вы уж извините за вмешательство.

Шарп улыбнулся, затем рассмеялся. Харпер выглядел ужасно.

Сержант ухмыльнулся под навозной маской.

– Угодил в дерьмо, сэр. – Из вещей Харпера только винтовка не побывала в зловонной жиже, и игривое настроение владельца не мешало ей твердо смотреть на Эль Католико. Ирландец снова покосился на Шарпа. – Ну так что, сэр? Не хотите ли позвать ребят?

Шарп достал свисток из клапана в кожаной портупее и дунул в него, не сомневаясь, что стрелки со всех ног помчатся в село. Харпер не упускал из виду Эль Католико.

– Спасибо, сэр. – Пришел его звездный час, и Шарп не собирался лишать ирландца удовольствия. Сержант улыбнулся предводителю испанских партизан. – Стало быть, ваше святейшество, золотишко у французов?

Эль Католико молча кивнул. Тереза с вызовом посмотрела на Харпера, затем – на Шарпа, взявшего на прицел маленькую группу партизан.

– Золото у французов, – твердо сказала она, не скрывая презрения к англичанам с винтовками. Ружья были и у партизан, но никто из них даже пошевелиться не смел перед огромной семистволкой, глядящей на них с фланга. – У французов, – повторила Тереза.

– Вот и славно, мисс, коли оно так. – У Харпера смягчился голос. – Как говаривала моя матушка, чего не ведаешь, о том и не печалишься. А щас гляньте-ка, что я нашел в дерьме. – Он с улыбкой поднял свободную руку, разжал кулак, и с ладони золотым дождем посыпались толстые монеты. Рот ирландца растянулся чуть ли не до ушей. – Нынешним утречком, – сказал Патрик Огастин Харпер, – Боженька ко мне милостив.

Глава тринадцатая

Шарп показал на коренастую оливу, служившую, по-видимому, вехой между двумя полями, и крикнул Хэгмену:

– Дэниел! Видишь дерево?

С колокольни донесся голос стрелка:

– Сэр?

– Оливковое дерево! В четырех сотнях футов! За большим домом!

– Вижу, сэр.

– Отшиби-ка свисающую ветку.

Хэгмен что-то проворчал насчет проклятых чудес, Эль Католико насмешливо фыркнул.

Шарп улыбнулся.

– Если кто-нибудь из ваших выйдет из села, схлопочет пулю. Ясно?

Испанец не ответил. Шарп отправил на колокольню четверых стрелков с приказом стрелять, если из Касатехады кто-нибудь попытается удрать верхом. Надо было выиграть побольше времени, пока обозленные партизаны Эль Католико не пустились в погоню за ротой легкой пехоты.

Громыхнул штуцер, ветка дернулась и повисла на полоске коры. Наверное, Хэгмен мог бы прицелиться и поточнее, но и такого выстрела оказалось вполне достаточно. Эль Католико молча смотрел на ветку, качающуюся точно маятник. Его разоруженные люди сидели у кладбищенской стены и растерянно смотрели, как остальные пятеро стрелков с Харпером во главе разгребают штыками навозную кучу. Они доставали кожаные мешочки, битком набитые монетами, и складывали к ногам Шарпа. Мешочек за мешочком. Капитан отродясь не видел столько золота. Даже вообразить не мог такого богатства.

Золото заворожило и стрелков, они глазам своим не верили, глядя на груду теплых зловонных мешочков, растущую у ног офицера. Одеревеневшее лицо Эль Католико напоминало детскую маску из тех, что продаются на сельских ярмарках, но Шарп понимал, что за этой маской кроется звериная ярость.

Испанец подошел к Шарпу, указал на мешки.

– Наше золото, Шарп.