– Доброе утро. Вы, наверное, Шарп, – любезно поздоровался капитан Чарльз, поднявшийся на башню вместе с португальским офицером. Он взглянул на гардемарина. – Доброе утро, Джереми. Как спалось?
– Спасибо, сэр, хорошо. – Гардемарин установил телескоп и направил трубу на далекую мачту. – Готово, сэр.
Он секунду глядел в окуляр, затем подскочил к мачте, отвязал фалы и поочередно стал их дергать, заставляя черные мешки подлетать к перекладине.
– Это зачем? – спросил Шарп.
– Просто говорю им «доброе утро», сэр.
Три пузыря спустились, четвертый поднялся на самый верх.
– А это, сэр, означает, что мы начинаем передачу, – добавил юноша.
Шарп нагнулся к телескопу. Далекая мачта была теперь гораздо ближе, примерно на середине ее высоты темнели два пятнышка. Видимо, промежуточная станция сигналила о готовности принять сообщение.
– Возьми, Джереми. – Чарльз протянул лист бумаги, и юноша снова бросился к бечевкам. Ловко опуская и поднимая пузыри, он то и дело поглядывал на бумагу, но в основном работал по памяти.
Капитан из штаба Кокса ткнул в сторону гардемарина большим пальцем.
– Шустрый мальчуган, а? Их тут должно быть двое, но второй подцепил сифилис.
Шарп заглянул через плечо гардемарина в листок и прочел: «48726, 91858, 38187».
– Это шифр, – громогласно пояснил капитан Чарльз. – Правда, умно?
– А что тут сказано?
Капитан с золотыми галунами на рукавах дотронулся до носа.
– Не могу знать, голуба. Сугубо секретно! Может, у бригадира вышел ром, и он просит генерала прислать бочонок-другой. Или что-нибудь в этом роде.
– А золото? Что тут насчет золота?
– Золото? Впервые слышу. Сегодня утром – только три депеши. В одной генералу сообщается, что вчера к французам подошел Шестьдесят восьмой линейный. Вторая – ежедневный доклад, а третья – насчет французской батареи.
– Боже всемогущий! – Шарп двинулся к ступенькам, но Лассау коснулся его руки.
– Я схожу, – предложил капитан серьезным тоном. – Побудьте здесь.
К Лассау присоединился Харпер.
– И впрямь, сэр, вам лучше остаться. Вы ж не знаете, что еще придумали испанцы.
Лассау улыбнулся.
– Видите? Вы в меньшинстве.
Он бегом спустился по лестнице. Шарп повернулся к капитану Чарльзу.
– Черт! Да что творится в вашем штабе?
Чарльз фыркнул, протягивая гардемарину второй лист бумаги.
– Государственные дела, голуба. Понятия не имею. Ваш майор и испанский полковник знай руками машут и по столу стучат. Не мой стиль. О! А вот это умно! – Он смотрел на юг.
Шарп повернулся, взял свою трубу и навел на французскую батарею. Там все оставалось по-прежнему, валялись искромсанные фашины и никто не пытался исправить повреждение.
– Что? – спросил стрелок.
– Вон там. – Чарльз показывал правее. – Вторая позиция, замаскированная. Мы лупим по земляной куче, а хитрюги спокойно перебрались на настоящую батарею. Умно, умно.
И впрямь умно, подумал Шарп, глядя, как французские солдаты растаскивают ветви с замаскированной батареи, готовой, судя по беготне вокруг нее, открыть огонь. Он отметил, что батарея хорошо защищена: земляные валы в несколько ярдов шириной, поверху устланные фашинами, щели для канониров. Укрытые за насыпями осадные орудия втянут португальцев в артиллерийскую дуэль, а тем временем французы доведут до конца подготовку к штурму, поставят батареи для пролома стены, и тогда враждующие силы возьмутся за дело всерьез.
Батарея обосновалась на самом краю зоны поражения, и Шарп знал, что где-то рядом в надежных окопах сидит пехотное прикрытие, готовое отразить атаку противника на досаждающие пушки.
Чарльз потер руки.
– Скоро тут жарковато будет. Что-то они не торопятся.
Харпер посмотрел на элегантного капитана.
– Сколько вы сможете продержаться, сэр?
Капитан Чарльз расплылся в улыбке.
– Да хоть до скончания века, сержант. Уж всяко, пока есть боеприпасы. А выйдут – будем камнями швыряться. – Видимо, это была шутка: португальский лейтенант захохотал. – В соборе тонны пороха, а португальцы – хорошие вояки, хорошие, клянусь Иовом.
Шарп смотрел на новую батарею; перед самой насыпью с немыслимой быстротой выросло облако дыма, пронзенное огненным копьем. А в небе тянулся скорее воображаемый, нежели видимый на самом деле, карандашный след. Он знал, что это такое. След ядра направлялся прямо к замку, к дозорной башне.
– Ложись!
– Зачем? – Чарльз оторопело взглянул на него, и в тот же миг замок буквально подпрыгнул. Громадные каменные зубцы дозорной башни всколыхнулись и затрещали, и все это смешалось с вибрирующим грохотом рушащейся кладки и оглушительным хлопком осадной пушки.
– Боже всемогущий! – воскликнул Чарльз, оставшийся на ногах. – Боже милостивый! Прямое попадание!
Шарп высунулся между зубцами. В ров сыпались камни из пролома, кругом висела пыль и с гамом носились перепуганные птицы, что гнездились в щелях башни.
– Отменная стрельба, черт подери, – неохотно признал Харпер.
Батареи защитников хлопали потише, чем огромная французская пушка, зато чаще. Перезарядить осадное орудие – дело непростое. Шарп пытался рассмотреть ее в подзорную трубу. Как только дым от выстрела развеивался, в насыпь вонзались португальские ядра, но не причиняли заметного ущерба. Их проглатывала утрамбованная земля. Бойницу шириной с пушечный ствол французские артиллеристы всякий раз закрывали фашинами, а тем временем их товарищи, покинув окопы, забивали в ствол огромный заряд. Шарп не отрывался от трубы, пока не увидел, как убирают фашины.
– Сейчас врежут!
На этот раз он смотрел в воздух над самой пушкой и явственно разглядел карандашную линию. Увидел, как огромное черное ядро несется к городу по пологой дуге.
– Ну, чем вы нас теперь порадуете? – произнес Чарльз.
Башня дернулась уже не так неистово, треск стены и барабанная дробь осколков вновь перемешались с птичьим граем. Чарльз отряхнул щегольской мундир.
– Фу, какая бестактность!
– А вам не кажется, что они лупят по телеграфу?
– Господи Боже! Должно быть, вы правы. – Капитан повернулся к гардемарину. – Поторопись, морской волк!
На лестнице раздался возглас, появился Лассау, густо покрытый пылью и ухмыляющийся. Он взмахнул листом бумаги.
– Депеша!
Шарп схватил мальчишку за плечо.
– Все бросай! Сначала – нашу!
– Но, сэр! – Увидев лицо Шарпа, гардемарин решил не спорить.