Вивар наблюдал, как сундук сняли с мула и отнесли ко входу в пещеру. Затем он присел рядом и осторожно погладил горбатую крышку. Шарп заметил, что испанец обращается с сундуком как со святыней. Вряд ли человек, прошедший через ледяной ад, станет так боготворить ящик с одеждой, подумал Шарп.
– Что в нем? – спросил он испанца.
– Бумаги, – ответил Вивар, глядя в светлеющее небо. – В современной войне не обойтись без бумаг, вы согласны?
По тону майора Шарп понял, что дальнейшие расспросы излишни.
Вивар снял треуголку и осторожно вытащил заложенную за подкладку недокуренную сигару. Смущенный, что не может предложить сигару Шарпу, майор пожал плечами и высек пламя из трутницы. Острый запах табака терзал ноздри лейтенанта.
– Я приберегал ее, – сказал Вивар, – до тех пор, пока не окажусь близко от дома.
– Мы находимся близко от вашего дома? Вивар обвел сигарой окрестности.
– Мой отец владел этими землями.
– Мы идем к вам?
– Вначале я выведу вас на безопасную дорогу на юг.
Заинтригованный, как все бедняки в присутствии богачей, Шарп поинтересовался:
– А у вас большой дом?
– Какой именно дом вы имеете в виду? – сухо спросил Вивар. – У меня их три, все большие. Есть заброшенный замок, есть поместье в Орансе, есть дом в деревне. Все они принадлежат моему брату. Впрочем, Томас никогда не любил Галисию. Он предпочитает жить среди интриг и знати. С его согласия, я называю эти дома моими.
– Вам везет, – вырвалось у Шарпа.
– Жить в большом доме? – Вивар покачал головой. – Ваш дом, может быть, выглядит скромнее, но, по крайней мере, вы имеете право назвать его своим. А мой находится на территории, захваченной французами. – Он посмотрел на сгорбившегося под мокрым снегом стрелка Харпера. – Точно так же как его дом находится в стране, захваченной англичанами.
Неожиданная враждебность неприятно удивила Шарпа, начавшего проникаться к испанцу уважением. Очевидно, Вивар и сам почувствовал, что перебрал, ибо тут же печально добавил:
– Поймите меня правильно. Мать моей жены была ирландка. Ее семья бежала в эти края, спасаясь от преследования.
– Вот как вы выучили язык!
– Да, учителя были хорошие. – Вивар затянулся сигарой. Подтаявший от костра в пещере ком снега свалился с верхушки камня. – Мой отец считал, что мы должны говорить на языке врага. Даже странно, что мы с вами оказались союзниками, не правда ли? Меня с детства учили, что англичане – варвары, враги истинной веры и Господа. И вот приходится убеждать себя, что мы с вами – друзья.
– По крайней мере, у нас общий враг, – сказал Шарп.
– Пожалуй, это лучше передает суть дела, – согласился испанец.
Наступило неловкое молчание. Дым от сигары Вивара растворялся в утреннем тумане. Не выдержав давящего молчания, Шарп спросил, в каком из трех домов ждет майора его супруга.
Вивар долго не отвечал, а когда наконец заговорил, голос его был мрачен, как окружающий пейзаж:
– Моя жена умерла семь лет назад. Я находился на службе во Флориде, когда ее унесла желтая лихорадка.
Как и большинство людей в такой ситуации, Шарп растерялся.
– Простите, – неуклюже пробормотал он.
– Вместе с ней умерли, – печально добавил Вивар, – двое моих малышей. Я надеялся, что мой сын тоже придет сюда убить своего первого медведя, но Господь распорядился иначе.
Последовало еще более неловкое молчание.
– А вы, лейтенант? Вы женаты?
– Я не могу себе этого позволить.
– Тогда найдите состоятельную женщину, – с суровой прямотой сказал майор.
– Ни одна состоятельная женщина не согласится стать моей женой, – ответил Шарп и, увидев недоумение на лице Вивара, добавил: – Не в той семье я родился, майор. Моя мать была продажной женщиной. Вы называете таких шлюхами.
– Я знаю это слово, лейтенант. – Тон майора был ровен, но в нем слышалось презрение. – Я вам верю, – добавил испанец, помолчав.
Намек на то, что он мог и соврать, взбесил лейтенанта.
– Почему, черт побери, меня должно волновать, верите вы мне или нет?
– Совершенно не должно. – Вивар аккуратно спрятал остатки сигары и откинулся на сундук. – Вы подежурьте, а я часок посплю.
Испанец надвинул треуголку на глаза, и Шарп увидел приколотую к гербу испачканную веточку розмарина. Подобные веточки были у всех кавалеристов Вивара, и Шарп решил, что это полковая традиция.
Внизу зашевелился арестованный ирландец. Шарп очень надеялся, что холод пронимает Харпера до костей, а поломанный нос под заледеневшим шарфом причиняет невыносимые страдания.
Словно почувствовав злобные мысли, Харпер поднял голову и посмотрел на офицера из-под побелевших от мороза бровей. Перехватив его взгляд, Шарп понял, что, пока Харпер жив и ночи темные, ему нельзя расслабляться.
После рассвета сыпавшая с неба крупа превратилась в затяжной дождь. Дождь размыл сугробы, унес снег с деревьев, и сверкающий мир стал серым, промозглым и унылым. Сундук погрузили на мула, охрана выстроилась по бокам. Харпера, ненадолго запущенного в пещеру, снова привязали к хвосту.
Теперь идти предстояло вниз. В гигантском ущелье солдаты казались крошечными темными точками. Впереди простиралось еще более широкое и глубокое ущелье, пересекающее первое. В огромной котловине свирепствовал ветер.
– Мы пересечем это ущелье, – объяснял Вивар, – поднимемся на те горы, затем выйдем на путь пилигримов. Оттуда вы сможете пройти на запад, где пролегают дороги к побережью.
Прежде чем спуститься в ущелье, офицеры внимательно осмотрели его в подзорные трубы. Ничто не нарушало серой монотонности ландшафта.
– Что такое путь пилигримов? – спросил Шарп.
– Дорога в Сантьяго-де-Компостела. Слышали об этом месте?
– Никогда.
– А о святом Иакове слышали? – Неосведомленность Шарпа явно раздражала испанца.
– Предположим.
– Он был апостолом, лейтенант. Его похоронили в Сантьяго-де-Компостела. Он считается покровителем Испании. В старые времена тысячи и тысячи христиан стекались к его мощам. Не только испанцы, но приверженцы Христа со всего мира.
– В старые времена? – переспросил Шарп.
– Паломничество продолжается, хотя мир уже не тот, что прежде. Дьявол набирает силу, лейтенант.
Перебрались через ручей. Шарп обратил внимание, что на этот раз Вивар ничем не предостерегся от обитающих в воде духов. На его вопрос испанец ответил, что духи опасны только ночью.
Шарп усмехнулся.
– Я тысячи раз перебирался через реки ночью, и никогда ничего не случалось.