— Тогда давай скажем капитану, что отныне здесь больше не будет никакой торговли, — проговорил Гутред. — Во всяком случае, торговли рабами.
Мы с ним поскакали на восток. С нами отправилась дюжина людей, в том числе Ульф и Ивар с сыном. Позади тащился Дженберт, который все время убеждал Гутреда начать отстраивать монастырь.
— Мы должны сначала закончить церковь Святого Кутберта, — ответил ему король.
— Но здешнее здание можно восстановить, — настаивал монах, — и это священное место. Сам Беда Достопочтенный жил здесь.
— Со временем монастырь будет отстроен, — пообещал Гутред.
Потом он остановил свою лошадь у каменного креста, который был сброшен с постамента и лежал, наполовину похороненный в земле, поросший травой и сорняками. То был прекрасный образец резьбы по камню — в узоре переплелись изображения зверей, растений и святых.
— И этот крест тоже будет снова стоять, — сказал Гутред, после чего кинул взгляд за излучину широкой реки. — Славное место.
— Да, — согласился я.
— Если монахи вернутся, мы сможем снова сделать его процветающим: рыба, соль, зерно, скот. Как Альфред получает деньги?
— С помощью налогов, — ответил я.
— Он облагает налогами и Церковь?
— Да, хотя Альфреду подобное и не по душе. Но он делает это, потому что жизнь сурова. В конце концов, церковники должны платить, чтобы их защищали.
— Альфред чеканит собственные деньги?
— Да, мой господин.
— До чего же все-таки непросто быть королем, — засмеялся Гутред. — Может, мне стоит как-нибудь навестить Альфреда? Попросить у него совета?
— Ему бы это понравилось, — ответил я.
— Думаешь, он радушно примет меня? — осторожно поинтересовался Гутред.
— Да.
— Несмотря на то, что я датчанин?
— Благодаря тому, что ты христианин, — пояснил я.
Король обдумал мои слова, а потом поехал туда, где тропа петляла через топь и пересекала маленький мелкий ручей, — там два простолюдина ставили ловушки на угрей. Они опустились на колени, когда мы проезжали мимо, и Гутред приветствовал их улыбкой. Ни один из них не увидел этой улыбки, потому что оба низко склонили головы.
Четыре человека вброд сошли с корабля на берег. Ни один из них не носил оружия, и я предположил, что они хотят просто поприветствовать нас и сообщить, что пришли с миром.
— Скажи, — внезапно заговорил Гутред, — Альфред особенный, потому что он христианин?
— Да, — ответил я.
— Чем именно он отличается от других?
— Он полон решимости быть хорошим человеком, мой господин.
— А наша религия, — сказал Гутред, на мгновение забыв, что он и сам принял христианство, — совсем не такая, да?
— Разве?
— Один и Тор хотят, чтобы мы были храбрыми, хотят, чтобы мы уважали их, но они вовсе не требуют от нас быть хорошими.
— Не требуют, — согласился я.
— Поэтому христиане отличаются от нас, — настаивал король.
Гутред придержал лошадь в том месте, где на низком холмике из песка и гальки тропа заканчивалась.
Те четверо, что сошли с корабля, ждали в сотне шагов отсюда, на дальнем конце берега.
— Отдай мне свой меч, — внезапно произнес Гутред.
— Зачем?
Он терпеливо улыбнулся.
— Эти моряки не вооружены, Утред, а я хочу, чтобы ты пошел и поговорил с ними, поэтому дай мне меч.
При мне был только Вздох Змея.
— Я терпеть не могу оставаться без оружия, мой господин, — мягко запротестовал я.
— Это правило вежливости, Утред, — настаивал Гутред.
Он протянул руку.
Я не шевельнулся. Что-то я никогда не слышал о таком кодексе вежливости, согласно которому полагалось бы отдавать господину свой меч, отправляясь поговорить с обычными мореходами. Я уставился на Гутреда и услышал, как за моей спиной шипят, покидая ножны, клинки.
— Отдай мне меч, — сказал Гутред, — а потом ступай к тем людям. Я подержу твою лошадь.
Помню, как я оглянулся и увидел болото позади и единственный холмик впереди — и подумал, что мне нужно всего лишь пришпорить коня, и я смогу галопом умчаться прочь. Но Гутред протянул руку и схватил поводья моего скакуна.
— Поприветствуй же этих людей от моего имени, — натянуто проговорил он.
Я все еще мог бы ускакать, вырвав поводья из его руки, но тут Ивар и его сын подались ко мне. Оба были с мечами наголо, и скакун Ивара преградил путь Витнеру, который недовольно огрызнулся.
Я успокоил своего коня.
— Что происходит, мой господин? — спросил я Гутреда.
Он молчал одно биение сердца. А потом, отведя глаза, с трудом выдавил из себя ответ:
— Ты как-то сказал мне, что Альфред сделал бы все необходимое, чтобы сохранить свое королевство. Именно это я сейчас и делаю.
— И что же именно ты делаешь?
У него хватило совести выглядеть пристыженным.
— Эльфрик Беббанбургский ведет сюда войска, чтобы помочь мне взять Дунхолм, — сказал он.
Я молча смотрел на него.
— Он идет сюда, — продолжал Гутред, — чтобы принести мне клятву верности.
— Я уже дал тебе такую клятву, — горько проговорил я.
— И я пообещал освободить тебя от нее, — сказал Гутред. — Сейчас как раз настало время.
— Ты собираешься отдать меня моему дяде?
Он покачал головой.
— Сначала Эльфрик Беббанбургский просил у меня в обмен на помощь твою жизнь, но я отказался. Тебя просто увезут подальше, Утред. Вот и все. Ты должен быть далеко отсюда. А в обмен на твою ссылку я получаю союзника, у которого много воинов. Ты был прав. Мне нужны воины. Эльфрик Беббанбургский сможет дать мне их.
— С какой стати я должен отправляться в ссылку безоружным? — возмутился я, тронув рукоять Вздоха Змея.
— Отдай мне меч, — сказал Гутред.
За моей спиной стояли два человека Ивара, оба с мечами наголо.
— С какой стати я должен отправляться туда безоружным? — повторил я.
Гутред взглянул на корабль, потом снова на меня. И все-таки заставил себя сказать:
— Ты пойдешь без оружия потому, что должен стать тем, кем прежде был я. Такова цена Дунхолма.
Одно биение сердца я не мог дышать и говорить, не в силах поверить тому, что Гутрум имеет в виду именно то, о чем я подумал.
— Неужели ты продаешь меня в рабство? — наконец спросил я.
— Наоборот. Я заплатил за то, чтобы тебя забрали в рабство. Итак, ступай с Богом, Утред.