В центре двора стояло небольшое каменное строение с барельефами слонов и танцующих девиц и увенчанное ступенчатой башенкой с красочными изображениями опять же богов и зверья. Толпа притихла, когда из башенки выступил мужчина. Он поднял руки, призывая к тишине. Шарп узнал его сразу. Высокий, худощавый, слегка прихрамывающий, в полосатом, зеленом с черным, одеянии, это он пытался вступиться за Наига. Позади маячили два джетти. Вот оно что. Месть за повешенного. Вот почему Хейксвилл сохранил ему жизнь. Чтобы предать в руки индийца.
По галерее пронесся восторженный гул – джетти явно произвели на зрителей впечатление. И действительно, посмотреть было на что. Шарп знал, что джетти служат какому-то неведомому богу, именно ему посвятив свою недюжинную, нечеловеческую силу. И, хотя ему уже приходилось сталкиваться с силачами в Серингапатаме, а троих он даже убил, Шарп понимал – против этих двух здоровяков у него нет никаких шансов. Слабый, изможденный, избитый и вообще едва живой, что он мог противопоставить двум бородатым фанатикам? Высокие, с неимоверно развитой мускулатурой, почти обнаженные и обмазанные маслом, отчего бронзовая кожа лоснилась в свете факелов, они представлялись воплощением несокрушимой мощи. Длинные волосы заплетены вокруг головы. Лицо одного, повыше, украшали красные полосы. Другой, пониже, держал в руке копье. Из одежды ничего, кроме набедренной повязки. Некоторое время они смотрели на Шарпа, потом тот, что повыше, распростерся ниц перед башенкой. С десяток стражей вошли во двор и молча выстроились у выхода. В руках они держали мушкеты с примкнутыми штыками.
Человек в полосатом наряде хлопнул в ладоши, и двор погрузился в тишину. Лишь из задних рядов еще доносились невнятные звуки – опоздавшие пытались протолкнуться вперед, но свободного места уже не осталось. Потом где-то заржала лошадь. Послышались возмущенные голоса. Наконец все успокоилось. Высокий индиец сделал несколько шагов вперед, подойдя к краю платформы, на которой стоял миниатюрный храм. Говорил он громко и долго, и речь его то и дело прерывалась глухим рокотом согласия и одобрения. Иногда взгляды собравшихся перескакивали на Шарпа. Кое-кто пытался даже доплюнуть до него. Шарп угрюмо смотрел на них. Да, вечерок для местной публики выдался веселый. Такое не часто увидишь – чтобы у тебя на глазах убили британского офицера. Винить их он не мог – праздник нужен всем. Но только ошибается тот, кто думает, что все получится легко и просто. Черта с два. На многое рассчитывать не приходится, но надо постараться сделать так, чтобы джетти хорошо запомнили день, когда им вздумалось убить красномундирника.
Высокий закончил речь, спустился по ступенькам и подошел к Шарпу. Держался индиец с достоинством, как человек, знающий себе цену. Остановившись в нескольких шагах от пленника, он насмешливо посмотрел на англичанина, вид которого и впрямь не внушал иных чувств, кроме жалости и презрения.
– Меня зовут Джама, – сказал индиец по-английски.
Шарп промолчал.
– Ты убил моего брата.
– Я убил многих. – Голос прозвучал так хрипло, что ответ услышали немногие. Шарп откашлялся и сплюнул. – Я убил многих, – повторил он.
– И одним из них был Наиг.
– Он свое заслужил.
Джама усмехнулся.
– Если мой брат заслужил смерть, то заслужили ее и те британцы, кто с ним торговал.
Верно, подумал Шарп, но ничего не сказал. За спинами зрителей виднелись остроконечные шлемы маратхских всадников, прослышавших, очевидно, о пленении британского офицера и поспешивших посмотреть на его казнь. Может, те самые маратхи, которые и купили две тысячи числившихся пропавшими мушкетов. Мушкетами их, конечно, снабдил Хейксвилл, а Торранс своей ложью прикрыл кражу.
– Теперь умрешь ты, – просто сказал Джама.
Шарп пожал плечами. Рвануть вправо и выхватить мушкет у ближайшего стражника? Нет, в таком состоянии не успеть – не хватит ловкости и быстроты. К тому же рядом слишком много народу. И все-таки предпринять что-то надо. Хоть что-то. Нельзя же просто дать себя убить. Погибнуть, как псу.
– Ты умрешь медленно, – продолжал индиец, – чтобы вернуть долг крови моей семье.
– Смерть нужна тебе, чтобы поквитаться за брата?
– Вот именно.
– Тогда убей крысу. Или придуши жабу. Твой брат заслужил смерть. Он был вор.
– А вы, англичане, пришли сюда, чтобы украсть у нас Индию, – возразил Джама. Взгляд его медленно скользнул по Шарпу. Очевидно, жалкий вид врага доставил удовольствие – индиец улыбнулся. – Ты будешь молить о пощаде. Знаешь, кто такие джетти?
– Знаю.
– Притвираж, – Джама кивком указал на силача повыше, – вырвет тебе яйца голыми руками. Но не только. Я обещал всем этим людям, что сегодня они увидят сто обличий смерти. Тебя разорвут на куски, англичанин, но ты будешь жив до самого конца, потому что в том искусство джетти. Убить человека медленно, без оружия, отрывая от него кусок за куском. И только когда твои вопли укротят боль от смерти брата, я проявлю милосердие.
Джама еще раз окинул англичанина презрительным взглядом, повернулся и взошел по ступенькам к храму.
Притвираж наклонился вперед и позвонил в крошечный колокольчик, привлекая внимание своего бога, потом сложил руки перед собой и поклонился святилищу. Второй джетти, тот, что с копьем, бесстрастно наблюдал за пленником.
Шарп заставил себя подняться. Спина ныла, ноги подгибались, так что он едва не упал под смех толпы. Шаг вправо. Ближайший стражник отстранился. Из святилища вынесли невысокий резной стул, и Джама сидел теперь на краю платформы. У факела билась, хлопая крыльями, громадная летучая мышь. Шарп сделал несколько шагов вперед и с удивлением обнаружил, что, оказывается, еще может ходить. Зрители, видя, как неуклюже передвигается пленник, осыпали его градом насмешек. Притвираж прервал свой молитвенный ритуал и, обернувшись, посмотрел на англичанина. Решив, что противник не представляет угрозы и едва стоит на ногах, индиец продолжил молчаливый разговор с богом.
Шарп споткнулся, и его повело в сторону. Сделал он это намеренно, внушая врагу уверенность в легкой победе. При этом все маневры были рассчитаны на то, чтобы оказаться поближе к стражникам. Выхватить мушкет и заехать в рожу Джаме. Он снова пошатнулся, шагнул в сторону, но едва не напоролся на выставленный штык. Очевидно, телохранители получили приказ не выпускать пленника со двора, предоставляя джетти возможность продемонстрировать свое смертоносное искусство. Второй же силач на всякий случай прикрывал товарища с тыла.
Притвираж наконец поднялся.
Ну и бык, подумал Шарп. Бык с намасленным туловищем и руками толщиной с бедро обычного мужчины. Зрители восторженно зашумели. Выйдя в круг, силач сбросил набедренную повязку и остался голым, как и противник. Вероятно, он хотел показать, что не пользуется никаким дополнительным преимуществом, однако его напарник тут же переместился ему за спину. Двое против одного. Причем у второго было копье, а у Шарпа ничего. Он бросил взгляд на горящие факелы. Попробовать достать и использовать как оружие? Нет, факелы слишком высоко – не допрыгнуть. Боже, ну сделай же что-нибудь. Что-нибудь! Кольцо паники сжимало его все сильнее. Сердце прыгало в такт носящейся гигантским мотыльком вокруг факела летучей мыши.