Принц повернулся в седле.
— Богун! — позвал он графа Нортгемптонского. — Разве личный стрелок моей дамы не поступил в ваш отряд?
— Поступил, ваше высочество.
— И где же он?
Граф пожал плечами.
— Пропал. Наверное, погиб при переходе реки.
— Бедный парень, — сказал принц. — Бедняга!
И Жанетта, к своему удивлению, ощутила прилив жалости. А потом подумала, что так оно, может быть, и лучше. Она вдова графа, а теперь любовница принца, и Томас, если он на дне реки, никогда не расскажет всей правды.
— Бедняжка, — беспечно проговорила она, — он так галантно держался со мной.
Жанетта отвела глаза от принца, чтобы он не увидел ее зардевшегося лица. Каково же было ее изумление, когда она увидела сэра Саймона Джекилла, который с другими рыцарями пришел поглазеть на пушки. Сэр Саймон смеялся, его явно позабавило, что столько шуму и дыму дало столь мало эффекта. Не веря своим глазам, Жанетта уставилась на него. Она побледнела. Вид сэра Саймона вызвал воспоминания о самых худших днях в Ла-Рош-Дерьене, днях страха, бедности, унижения и незнания, у кого искать защиты.
— Боюсь, мы так и не наградили этого парня, — сказал принц, все еще думая о Томасе, но тут заметил, что Жанетта его не слушает. — Что, моя милая? — спросил он.
Но она все так же смотрела мимо.
Принц повторил громче и коснулся ее локтя.
Сэр Саймон заметил женщину рядом с принцем, но сначала не узнал Жанетту. Он увидел лишь стройную даму в бледно-золотистом платье, сидевшую в дамском седле на дорогом иноходце, украшенном бело-зелеными лентами. На женщине была высокая шляпа с колышущейся на ветру вуалью. Вуаль скрывала ее профиль, но, когда дама посмотрела прямо на него и даже указала рукой, сэр Саймон, к своему ужасу, узнал графиню. Он также узнал флаг молодого человека рядом с ней, хотя сначала не поверил, что она рядом с принцем. Потом он увидел угрюмых людей в кольчугах позади белокурого юноши и испытал желание дать деру, но вместо этого малодушно упал на колени. Когда принц, Жанетта и прочие всадники приблизились к нему, он лежал ничком на земле. Его сердце неистово колотилось, а ум был охвачен паникой.
— Твое имя! — коротко потребовал ответа принц.
Сэр Саймон открыл рот, но не смог издать ни звука.
— Его зовут сэр Саймон Джекилл, — злорадно подсказала Жанетта. — Он пытался меня раздеть, ваше высочество, и, не подоспей помощь, изнасиловал бы. Он похитил мои деньги, доспехи моего мужа, моих лошадей, мои корабли и лишил бы меня чести с такой же нежностью, с какой волк режет ягнят.
— Это правда? — спросил принц.
Сэр Саймон так и не обрел дар речи, но тут вмешался граф Нортгемптонский:
— Корабли, доспехи и лошади, ваше высочество, были военной добычей. Это я отдал их ему.
— А остальное, Богун?
— Остальное, ваше высочество? — Граф пожал плечами. — Остальное сэр Саймон должен объяснить сам.
— Но он, кажется, онемел. Ты проглотил язык, Джекилл?
Приподняв голову, сэр Саймон встретил взгляд Жанетты и увидел в нем столько торжества, что снова уткнулся в землю. Он понимал, что должен что-то сказать, хоть что-нибудь, но его язык словно распух, и из страха выдавить что-то бессвязное сэр Саймон молчал.
— Ты пытался посягнуть на честь дамы, — обвинил его принц.
Эдуард Вудстокский имел высокие представления о рыцарстве, так как его воспитатели читали ему кое-что из романов. Он понимал, что война не так честна, как любят преподносить ее рукописи и летописи, но верил, что люди высокого ранга должны проявлять благородство, что бы ни вытворяла чернь. К тому же принц был влюблен — еще один идеал, вызванный романами. Жанетта увлекла его, и он был полон решимости отстоять ее честь. Принц снова заговорил, но его слова перекрыл звук пушечного выстрела. Все обернулись к крепости. Каменное ядро разлетелось, ударившись о башню над воротами, и не причинило никакого вреда.
— Ты готов сразиться со мной за честь дамы? — спросил принц сэра Саймона.
Сэр Саймон с радостью сразился бы с принцем, будь он уверен, что победа не повлечет за собой наказания. Он знал о боевой репутации этого юноши, однако принц еще не совсем возмужал и силой и опытом не мог сравниться с победителем турниров. Тем не менее только полный болван мог сражаться с принцем и рассчитывать на победу. Король, правда, участвовал в турнирах, но переодевался в простые доспехи, без плаща, чтобы соперники не знали, с кем сражаются. Но если бы сэру Саймону пришлось сражаться с принцем, он бы не посмел пустить в ход всю свою силу, поскольку всякая нанесенная королевскому сыну рана была бы тысячекратно отплачена его окружением. И в самом деле, пока сэр Саймон колебался, мрачные рыцари за спиной принца подогнали своих коней, словно предлагая в соперники себя. Ошеломленный сэр Саймон покачал головой.
— Если ты не согласен сражаться, — заявил принц высоким чистым голосом, — мы вынуждены признать тебя виновным и потребовать возмещения. Ты должен вернуть леди доспехи и меч.
— Доспехи были взяты честно, ваше высочество, — заметил граф Нортгемптонский.
— Никакой мужчина не может честно отнять доспехи у женщины, — оборвал его принц. — Где эти доспехи, Джекилл?
— Утрачены, ваше высочество, — выдавил из себя сэр Саймон.
Он хотел рассказать принцу, как Жанетта устроила ему засаду, но рассказ свидетельствовал бы о его унижении, и ему хватило здравого смысла промолчать.
— В таком случае хватит кольчуги, — заявил принц. — Снимай. И отдай свой меч.
Сэр Саймон разинул рот, но увидел, что принц говорит серьезно. Он расстегнул перевязь и уронил ее на землю, потом стянул через голову кольчугу и остался в одной рубахе и штанах.
— А что в кошельке? — спросил принц, указывая на тяжелый кожаный мешок на шее у рыцаря.
Тот пытался придумать ответ, но ничего не приходило в голову, кроме правды о деньгах, взятых у Томаса.
— Там деньги, ваше высочество.
— Так отдай их ее светлости.
Сэр Саймон снял через голову мешок и протянул Жанетте, которая сладко улыбнулась и сказала:
— Благодарю вас, сэр Саймон.
— Твой конь тоже идет в счет расплаты, — заявил принц, — и к полудню ты покинешь наш лагерь, так как мы не желаем видеть тебя среди наших людей. Можешь отправляться домой, Джекилл, но в Англии тебя ждет наша немилость.
Сэр Саймон впервые посмотрел принцу прямо в глаза. «Жалкий щенок, — подумал он, — на твоих губах еще молоко не обсохло, да ты, верно, еще и не брился ни разу», — но потом содрогнулся, увидев холод в глазах принца, и поклонился, поняв, что его изгоняют. Это было несправедливо, но ему ничего не оставалось, разве что обратиться к королю. Однако король ничем не был ему обязан, и ни один видный человек в королевстве не мог замолвить за него слово. Он оказался изгоем. Он мог отправиться в Англию, но и там все скоро узнают, что он попал в королевскую опалу, и его жизнь превратится в бесконечные муки. Сэр Саймон поклонился, повернулся и пошел прочь в своей грязной рубахе. Все молча расступались перед ним.