Вообще вся кампания была сплошной неудачей. Уильям Богун, граф Нортгемптонский, возглавлявший это небольшое войско, начал зимнюю экспедицию в надежде захватить крепость в Северной Бретани, но штурм Каре закончился унизительным поражением, защитники Гингама смеялись над англичанами, а стены Ланьона выдерживали все атаки. Удалось захватить Трегье, но, поскольку он не имел стен, его взятие было не таким уж большим достижением и там было не закрепиться. Теперь же, в суровый конец года, войско графа не нашло ничего лучшего, как подойти к этому городишке, представлявшему собой просто деревню со стенами. Но даже это жалкое поселение бросило войску вызов. Граф устраивал штурм за штурмом, и все их отбивали. Англичан встречал шквал арбалетных стрел, штурмовые лестницы отбрасывались от стен, и с каждой неудачей атакующих защитники все больше воодушевлялись.
— Как называется это чертово место? — спросил Скит.
— Ла-Рош-Дерьен, — ответил высокий лучник.
— Все-то ты знаешь, Том, — сказал Скит.
— Верно, Уилл, — мрачно проговорил тот, — совершенно верно.
Остальные стрелки рассмеялись.
— Если ты так чертовски много знаешь, скажи мне еще раз, как называется этот проклятый городишко.
— Ла-Рош-Дерьен.
— Дурацкое название, — проговорил Скит.
Это был седой узколицый мужчина. Он сражался уже тридцать лет. Скит пришел из Йоркшира и начал свою карьеру стрелком, сражаясь против шотландцев. Ему везло, он был ловок и потому захватил много добычи, пережил много битв и поднимался по службе, пока не разбогател настолько, чтобы набрать собственный отряд. Теперь он возглавлял семьдесят латников и столько же стрелков, которых предоставил графу Нортгемптонскому. Поэтому сейчас он и скрючился за сырым забором в ста пятидесяти шагах от стены города, название которого не мог запомнить. Его латники остались в лагере, получив день отдыха после предыдущего неудачного штурма. Уилл Скит терпеть не мог неудач.
— Ла-Рош что? — спросил он Томаса.
— Дерьен.
— И что это может значить?
— Честно говоря, не знаю.
— Всеблагой Христос, — с насмешливым удивлением проговорил Скит, — оказывается, он не все знает.
— По звучанию похоже на derriure, что означает «задница», — добавил Томас. — Можно перевести как «скала-задница».
Скит открыл рот, чтобы что-то сказать, но тут первый церковный колокол в городе забил набат. Колокол был разбит и звучал глухо. Но через несколько секунд добавили звона другие церкви, и сырой ветер наполнился металлическим гулом. Этот шум был встречен приглушенным ревом английских штурмовых частей, которые вышли из лагеря и топали по дороге к южным городским воротам. Передние тащили лестницы, остальные шли с мечами и топорами. Штурм, как и прежние, возглавлял граф Нортгемптонский, выделяющийся среди остальных своими пластинчатыми доспехами, которые наполовину прикрывал плащ, украшенный графским гербом со львами и звездами.
— Вы знаете, что делать! — проревел Скит.
Стрелки встали, подняли луки и стали стрелять. На стене целей для них не было, поскольку защитники укрылись за парапетом. Стук стальных наконечников по камню не давал им высовываться. Стрелы с белым оперением свистели на лету. Два других отряда стрелков добавляли своих стрел, многие пускали их высоко в воздух, чтобы они падали вертикально на стену. Скиту казалось невозможным, что под этим градом оперенной стали сможет уцелеть хоть кто-то. Но как только штурмовые колонны графа оказались в ста шагах от укрепления, со стены полетели стрелы из арбалетов.
Рядом с воротами была брешь, проделанная катапультой — единственной осадной машиной, оставшейся в приличном состоянии. Брешь была убогая, поскольку огромные камни снесли только верхнюю треть стены, и горожане заполнили пробоину бревнами и тряпьем. Но все же это было слабое место, и люди с лестницами с криками устремились туда под градом стрел. Они спотыкались, падали, ползли и умирали, но достаточное число добралось до цели, и по приставленным к полуразрушенной стене лестницам первые латники полезли наверх. Лучники стреляли изо всех сил, засыпая верх стены стрелами, но там появился щит, который тут же подперли двумя десятками жердей, и из-за него арбалетчик открыл стрельбу по лестницам, убив того, кто карабкался первым. Появился еще один щит, и еще один арбалетчик открыл стрельбу. На стену притащили огромный горшок и опрокинули его. Вниз хлынула дымящаяся жидкость, и атакующие закричали от боли. Защитники скатывали со стены валуны, а их арбалеты непрестанно щелкали.
— Ближе! — закричал Скит.
Его стрелки продрались через кусты и побежали ко рву, до которого теперь оставалось меньше ста шагов. Там они снова натянули свои длинные луки и стали посылать стрелы в бойницы. Нескольких защитников удалось убить, поскольку им пришлось высунуться, чтобы стрелять вниз, в солдат, столпившихся с лестницами у стены с брешью.
Томас вздернул левую руку, меняя цель, и, разогнув пальцы правой, послал стрелу в грудь высунувшемуся из бойницы человеку. Того прикрывал щитом товарищ, но щит на мгновение сместился, и стрела Томаса попала в узкий промежуток. За ней мгновенно последовали еще две, и сердце защитника перестало биться. Однако другим удалось опрокинуть лестницу.
— Святой Георгий! — закричали англичане.
Но святой, должно быть, спал, поскольку не оказал нападающим никакой помощи.
Со стены покатились новые валуны, потом на англичан обрушилась черная лава горящей соломы. Кто-то сумел забраться на стену, но тут же получил удар топором, который пробил его шлем и расколол череп надвое. Солдат упал на перекладины, загородив путь поднимавшимся сзади, и граф попытался оттащить его, но сам получил удар камнем по голове и рухнул к подножию лестницы. Два графских латника отнесли оглушенного графа в лагерь, и с его отбытием нападающие совсем упали духом. Они больше не кричали. Стрелы все еще летели, и люди еще пытались взобраться на стену, но защитники почувствовали, что уже отбили этот шестой штурм. Их арбалеты разили безжалостно. И тогда на башне над воротами Томас увидел Черную Пташку. Он нацелил стальной наконечник стрелы ей в грудь, чуть приподнял лук и изо всей силы пустил стрелу. Слишком хороша, чтобы убивать, сказал он себе и понял, что это глупо. Женщина выстрелила и скрылась. Полдюжины стрел застучали по башне, где она только что стояла, но Томас заметил, что все шесть стрелков дали ей выстрелить, прежде чем выпустили стрелы.
— Черт побери! — воскликнул Скит.
Штурм не удался, и латники отступали под градом арбалетных стрел. У бреши оставалась лишь одна лестница с застрявшим в верхних ступенях солдатом.
— Назад! — закричал Скит. — Назад!
Стрелки побежали, и, пока они не пробрались сквозь кусты и не укрылись в канаве, вслед им неслись стрелы из арбалетов. Защитники ликовали, а двое с башни над воротами показывали побитым англичанам голую задницу.
— Ублюдки, — прорычал Скит. — Ублюдки! — Он не привык к неудачам. — Ведь где-то, черт возьми, должен быть путь внутрь!