Неумелый оркестрик на баке доиграл последнюю песню, и капитан поднял руку, призывая к молчанию. Чейз еще не отдал приказа бить сбор, поэтому матросы толпились на палубе и выжидательно смотрели на капитана. Когда Чейз снял шляпу, матросы из уважения к капитану встали.
– Сегодня мы зададим лягушатникам и донам жару, ребята, – сказал Чейз. – Уверен, вы не заставите меня краснеть! – Слова капитана команда встретила одобрительным гулом. – Но пока сражение не началось, – продолжил Чейз, – я хочу поручить наши души Всевышнему. – Капитан вынул из кармана молитвенник и принялся листать страницы в поисках молитвы перед битвой на море с неприятелем. Чейз не производил впечатления истово религиозного человека, но его вера была тверда – сродни той любви, которую капитан питал к Нельсону. «Господи, воздвигни силу Твою и приди спасти нас. Услыши нас, недостойных слуг Твоих, взыскующих милости Твоей. Сражайся за нас, Господь Воинств! Не дай нам сгинуть под бременем грехов наших или от гнева врагов наших, но даруй нам милость Твою. Восстани, Господи, помоги нам и избави нас Имени Твоего ради».
Матросы хором произнесли «аминь», многие перекрестились. Чейз надел шляпу.
– Мы одержим великую победу! Слушайтесь офицеров, берегите снаряды. Я подведу корабль к самому неприятельскому борту, и тогда наступит ваша очередь. Эти негодяи будут с содроганием вспоминать день, когда узрели «Пуссель»! – Чейз улыбнулся и кивнул музыкантам. – Думаю, мы вполне сможем вытерпеть «Сердцевину дуба» еще раз.
Матросы зааплодировали, а оркестрик снова вступил. Несколько канониров пустились в пляс. На палубе появилась низенькая молодка с бидоном воды. От долгого пребывания на нижней палубе лицо шлюхи побледнело. На ней были длинная рваная юбка и ветхая шаль, а рыжие сальные волосы неопрятно свисали с плеч. Матросы пытались заигрывать с женщиной, а офицеры делали вид, что не замечают ее.
– Сколько женщин на борту? – спросила леди Грейс, подойдя к Шарпу сзади. На ней было синее платье, широкополая шляпа и черный корабельный плащ.
Шарп виновато оглянулся на лорда Уильяма, но тот был поглощен разговором с лейтенантом Хаскеллом.
– Чейз говорил, что по меньшей мере полдюжины, – ответил он. – Они стараются не попадаться на глаза офицерам.
– А где они укроются во время сражения?
– Не думаю, что рядом с тобой.
– Это нечестно!
– Жизнь вообще нечестная штука. Как ты?
– Превосходно, – отвечала леди Грейс. Она не лгала – глаза Грейс сияли, некогда осунувшиеся бледные щеки горели румянцем. Она украдкой коснулась руки Шарпа. – Береги себя, Ричард.
– Обещаю, – твердо сказал он, про себя усомнившись, что сегодня жизнь и смерть будут в его воле.
– Если корабль захватят…– начала леди Грейс.
– Не захватят, – перебил ее Шарп.
– И все же если это случится, – настаивала она, – я не хочу снова повстречаться с таким чудовищем, как тот лейтенант на «Каллиопе». Если бы тогда у меня был пистолет!
– Хочешь, я дам тебе?
Она кивнула, и Шарп украдкой передал ей оружие. Они стояли так близко, что никто не заметил, как леди Грейс засунула пистолет в карман тяжелого плаща.
– Пистолет заряжен, – предупредил Шарп.
– Я буду осторожна, – пообещала Грейс. – Вряд ли он пригодится, но так мне спокойнее. Ведь эта вещь принадлежит тебе, Ричард.
– У тебя уже есть кое-что, принадлежащее мне, – промолвил он.
– И я должна защитить это сокровище, – ответила она. – Храни тебя Господь, Ричард.
– И тебя, любовь моя.
Под взглядом мужа леди Грейс отошла от Шарпа, который на протяжении всего разговора с деланно безразличным видом вглядывался в морскую даль. Придется занять пистолет у капитана Ллевеллина, подумал Шарп. Тем временем морские пехотинцы Ллевеллина высыпали на бак, разглядывая неприятеля.
Капитан собрал офицеров, чтобы обрисовать план сражения. Британская эскадра, объяснял Чейз, не собирается выстраиваться параллельно неприятелю, как принято в морских сражениях. Две колоны линкоров разобьют вражескую цепь.
– Мы должны разделить ее на три части, – говорил Чейз, – и уничтожить каждую. Если меня убьют, джентльмены, ваша задача: не меняя курса, двигаться навстречу неприятелю и подвести корабль прямо к вражескому борту.
Капитан Ллевеллин пожал плечами и отвел Шарпа в сторону.
– Не нравится мне это, – заявил валлиец. – Разумеется, это не мое дело, я не моряк, а всего лишь морской пехотинец, но разве вы не заметили, Шарп, что на носу у нас нет орудий?
– Заметил, – вздохнул Шарп.
– Адмирал решил, что мы должны подставиться под бортовые залпы вражеской артиллерии! – Ллевеллин печально покачал головой. – Вам ведь известно, что это такое?
– Известно.
– Они будут обстреливать нас, а мы не сможем отвечать! Враг изрешетит нас продольным огнем, Шарп! Вы же знаете, что это такое! Верный способ разнести корму и нос судна в щепки! И сколько времени мы будем беззащитны? При нынешней скорости минут двадцать. Целых двадцать! Они снесут наши мачты, а мы? Чем ответим мы?
– Ничем.
– Совершенно верно, – вздохнул Ллевеллин, – хотя это и не мое дело. А вот загнать пехотинцев на мачты – мое! Вы знаете, что решил капитан?
– Не посылать пехотинцев на мачты.
– Как он мог отдать такой приказ? – возмутился Ллевеллин. – Лягушатники будут ползать по мачтам, как пауки, а нам останется толпиться на палубе, словно овцам! Это неправильно и несправедливо! К тому же я не смогу использовать мои гранаты! – Ллевеллин был не на шутку обижен. – На палубе их оставлять нельзя – они слишком опасны, поэтому придется сложить в трюме.
Раздался крик Коннорса, который сообщал, что с флагманского корабля передают сигнал. Сигнал оказался необычно длинным. Для того чтобы передать его, «Эуриалусу» пришлось увесить флажками все три мачты.
– Что там? – нетерпеливо крикнул Чейз. Коннорс подождал, пока слабый ветерок расправит сигнальные флажки, затем надолго задумался, пытаясь припомнить код. Недавно изобретенная система была довольно проста – каждому флажку соответствовала своя буква. Кроме того, существовали комбинации флажков, которыми передавались слова и целые фразы. Всего придумали более трех тысяч комбинаций, а в последнем сигнале, судя по его длине, наверняка использовались самые редкие. Выстроив в уме связную фразу, Коннорс просветлел.
– Это от адмирала, сэр. «Англия ждет, что каждый исполнит свой долг».
– Неужели это и так не ясно? – возмутился Чейз.
– А как насчет валлийцев? – обиженно поинтересовался Ллевеллин и хитро улыбнулся. – Впрочем, нам, валлийцам, не нужно напоминать о долге. Это вас, англичан, всегда приходится подгонять.