– И все же самосуд в любом случае недопустим.
Лицо Томаса озарилось доброй, почти нежной улыбкой.
– Не могу с вами согласиться, – сказал он. – Если какому-нибудь подлецу следует свернуть шею, то я не вижу причин, почему бы мне не взять на себя ответственность и не позаботиться об этом самостоятельно.
– И в свой черед подвергнуться законному наказанию!
– Безусловно, я постараюсь сделать это без шума… – по-прежнему улыбаясь, сказал Томас. – В сущности, каждый может продумать свои действия и прибегнуть к известным маленьким хитростям…
– Тебя сразу выведут на чистую воду, Томас, – сказала Одри своим ясным, звонким голоском.
– По правде говоря, – возразил Томас, – не думаю, что это будет так уж легко сделать.
– Я помню один случай, – начал было мистер Тревис и нерешительно замолчал. – Вы знаете, – сказал он извиняющимся тоном, – криминология в некотором роде – мое давнее хобби.
– Пожалуйста, продолжайте, – сказала Кей.
– В свое время я был весьма сведущим специалистом в криминальных делах и накопил обширный опыт, – сказал мистер Тревис. – Но только несколько дел я мог бы назвать действительно интересными. Большинство убийц были прискорбно безынтересны и крайне недальновидны. Однако я могу рассказать вам об одном поистине интересном экземпляре.
– О да, – сказала Кей, – я обожаю рассказы об убийствах.
Мистер Тревис говорил медленно и задумчиво, очевидно, с особой тщательностью выбирая слова и выражения.
– Этот случай произошел с одним ребенком. Не стоит, наверное, вдаваться в подробности и уточнять пол и возраст. Факты, в сущности, таковы: два ребенка играли на лесной поляне с луками и стрелами. Один из детей выстрелил, и его стрела попала в другого ребенка, нанеся смертельную рану, в результате этот ребенок умер. Было проведено деликатное расследование. Оставшийся в живых ребенок был ужасно испуган и подавлен, и в итоге все могли лишь выразить сожаление и посочувствовать несчастному автору этого выстрела. – Он сделал паузу.
– И это все? – спросил Тед Латимер.
– Да, на этом дело было закрыто. Прискорбная случайность. Но однако, знаете ли, у этого случая была своя предыстория. Несколькими днями раньше некий фермер проходил по лесной тропе неподалеку от известной поляны. И заметил на этой полянке ребенка, старательно упражнявшегося в стрельбе из лука.
Он помолчал, чтобы смысл его слов дошел до всех присутствующих.
– Вы хотите сказать, – недоверчиво проговорила Мери Олдин, – что это было не случайно… что выстрел был сделан намеренно?
– Сие мне не известно, – ответил мистер Тревис. – И вряд ли я когда-нибудь смогу сказать об этом с определенностью. Но в ходе расследования было установлено, что дети едва ли не в первый раз взяли в руки лук и стрелы и вследствие этого стреляли совершенно неумело, практически наугад.
– То есть была допущена ошибка?
– Да, хотя в отношении одного ребенка такое утверждение было явно ошибочным!
– И что сделал фермер? – затаив дыхание, спросила Одри.
– Ничего не сделал. Правильно он поступил или нет, я до сих пор не уверен. На карту было поставлено будущее ребенка. И он полагал, что ребенка следует оправдать, поскольку имелись большие сомнения в его виновности.
– А вы сами, – спросила Одри, – можете определенно сказать, что произошло на самом деле?
– Лично я, – серьезно ответил мистер Тревис, – придерживаюсь того мнения, что это было исключительно изобретательное убийство – убийство, совершенное и до мельчайших деталей спланированное ребенком.
– Но какой у него мог быть мотив? – спросил Тед Латимер.
– О, мотивов могло быть сколько угодно. Детские ссоры, обиды… вполне достаточно, чтобы разжечь ненависть. Дети так непосредственны в своих чувствах, как в любви, так и в ненависти…
– Но задумать такое! – воскликнула Мери Олдин.
Мистер Тревис понимающе кивнул:
– Да, замысел был ужасный. Ребенок, затаив в сердце смертельную злобу, спокойно день за днем практиковался, готовился к финальному действию… Затем этот якобы неловкий выстрел – несчастье, притворное горе и отчаяние. Все это невероятно – настолько невероятно, что этому не поверил бы ни один суд.
– А что случилось потом… с этим ребенком? – с любопытством спросила Кей.
– Я полагаю, его имя было изменено, – сказал мистер Тревис. – После публичного расследования это было вполне целесообразно. На данный момент ребенок уже стал взрослым человеком и спокойно живет в этом мире. Весь вопрос в том, что творится в его душе, по-прежнему ли он способен на убийство? – Мистер Тревис помолчал и задумчиво добавил: – Много лет прошло с тех пор, но я мог бы узнать моего маленького убийцу когда угодно.
– Ну это уж вряд ли, – усомнился Ройд.
– О, даже не сомневайтесь, этот ребенок имел определенную физическую особенность… Однако я не хочу больше вдаваться в подробности. Не самые, знаете ли, приятные воспоминания. И к тому же мне действительно пора отправляться в отель.
Он поднялся с кресла.
– Может быть, выпьете что-нибудь на дорожку? – предложила Мери.
Графины с напитками стояли на столе в другом конце комнаты. Томас Ройд – он находился поблизости – шагнул к этому столу и, взяв графин с виски, вынул тугую пробку.
– Виски с содовой, мистер Тревис? Латимер, вам налить?
Невиль сказал Одри тихим голосом:
– Какой чудесный вечер. Выйдем прогуляться ненадолго?
Она стояла у окна, глядя на залитый лунным светом балкон. Он прошел мимо нее и, выйдя за порог, остановился в ожидании. Одри отвернулась от окна, отрицательно качнув головой:
– Нет, Невиль, я устала, наверное, мне пора подняться к себе. Пора спать.
Она пересекла гостиную и вышла.
Кей широко зевнула:
– Да, думаю, мне тоже хочется отдохнуть. Доброй ночи, мистер Тревис. Томас, поухаживай, пожалуйста, за мистером Тревисом.
– Доброй ночи, мисс Олдин. Доброй ночи, миссис Стрендж.
– Тед, завтра мы приедем к вам в гости на ленч, – сказала Кей. – Если погода не изменится, мы сможем искупаться и позагорать!
– Отлично, я буду ждать вас. Доброй ночи, мисс Олдин.