Артур пристально смотрел на белое здание. Он явно ощущал душевный подъем перед дерзкой вылазкой, которой предстояло потрясти новое королевство Ланселота. Вообще я редко видел Артура таким счастливым. Проникнув далеко внутрь Думнонии, он отбросил все заботы правления; теперь, как встарь, его будущее зависело только от умения обращаться с мечом.
– Думаешь ли ты о браке, Дерфель? – внезапно спросил он.
– Нет. Кайнвин дала обет не выходить замуж, и я никогда не видел нужды ей в этом перечить. – Я коснулся любовного кольца с вплавленным в него кусочком золота от Котла. – На мой взгляд, мы более муж и жена, чем многие из тех, кого соединил друид или священник.
– Я не о том, – сказал Артур, – думаешь ли ты о браке? – Он сделал нажим на слове "о".
– Нет, господин, – отвечал я. – Не думаю.
– Упрямец Дерфель! – поддразнил меня Артур, потом проговорил задумчиво: – Я бы хотел, чтобы меня после смерти похоронили по-христиански.
– Зачем? – ужаснулся я и коснулся стальной кольчуги, чтобы отвратить зло.
– Чтобы нам с Гвиневерой лежать вместе, в одной могиле.
Я вспомнил клочья кожи на Норвеннином скелете и скривился.
– Ты будешь с ней в Ином мире, господин.
– Наши души, да, – признал он, – и наши тени, но разве не могут и наши земные тела лежать рука об руку?
Я мотнул головой.
– Прикажи, чтоб тебя сожгли, если не хочешь, чтобы твоя душа бродила по Британии.
– Может, ты и прав, – беспечно отвечал Артур. Он лежал на животе, скрытый от виллы зарослями крестовника и васильков. Оба мы были без доспехов – их предстояло надеть в сумерках, перед тем как напасть на воинов Ланселота.
– В чем секрет вашего с Кайнвин счастья? – спросил меня Артур. Он не брился с выхода из Глевума, и щетина на его щеках проблескивала сединой.
– В дружбе, – отвечал я.
Артур нахмурился.
– И все?
Я задумался. Вдалеке рабы выходили на сенокос, их серпы ярко вспыхивали в утреннем свете. Малыши бегали по саду и огороду, отпугивая соек от гороха, крыжовника, смородины и малины; ближе, в заплетенной вьюнками ежевике, шумно ссорились зеленушки. Не верилось, что недавно толпа разъяренных христиан осаждала это место и вообще что в Думнонии идет война.
– У меня по-прежнему при взгляде на нее всякий раз екает сердце, – признал я.
– Вот-вот! – с жаром подхватил Артур. – Сердце замирает, и кровь быстрее бежит по жилам.
– Любовь, – сухо сказал я.
– Мы с тобой счастливцы, – улыбаясь, произнес Артур. – У нас есть любовь, дружба и даже больше – то, что ирландцы зовут "анмхара", душевный друг. С кем еще хотелось бы разговаривать до конца дней? Мне так нравятся вечера, когда мы просто беседуем, а солнце садится, и мотыльки летят на пламя свечей.
– Мы говорим о детях, – сказал я и тут же пожалел о своих словах, – и о склоках между слугами, и не беременна ли снова косоглазая судомойка, кто сломал ухват, надо ли чинить крышу или можно еще годик подождать, что делать со старым псом, у которого лапы подгибаются, под каким предлогом Каделл в этом году ухитрится не заплатить оброк, не пора ли убирать лен и не надо ли натереть коровам вымя жирянкой, чтобы лучше доились.
Артур рассмеялся.
– Мы с Гвиневерой говорим о Думнонии. О Британии. И, разумеется, об Изиде. – На последнем слове он немного сник, затем пожал плечами. – Впрочем, мы редко бываем вместе. Вот почему я надеялся, что Мордред снимет с меня бремя правления и я буду здесь постоянно.
– И говорить о сломанных ухватах вместо Изиды? – поддразнил я.
– Об этом и обо всем остальном, – промолвил Артур. – Когда-нибудь я буду пахать эту землю, а Гвиневера – продолжать свое дело.
– Какое дело?
Артур сухо улыбнулся.
– Служение Изиде. Она говорит, что если только богиня ее услышит, то на мир прольется сила.
Он пожал плечами, как всегда не слишком веря подобным утверждениям. Только Артур мог вонзить Экскалибур в землю и призвать на помощь Гофаннона, ибо на самом деле не верил, что Гофаннон придет. Мы для богов, сказал он как-то мне, что мыши в соломенной кровле, и живы лишь до тех пор, пока нас не замечают. Однако любовь требовала, чтобы он терпимо относился к религиозным взглядам Гвиневеры.
– Хотел бы я больше верить в Изиду, – признался Артур. – Впрочем, мужчин все равно не допускают к ее мистериям. – Он улыбнулся. – Гвиневера даже зовет Гвидра Гором.
– Гором?
– Сыном Изиды, – пояснил Артур. – Некрасивое имя.
– Все лучше, чем Вигга, – сказал я.
– Чем кто? – переспросил Артур и внезапно напрягся. – Смотри! Смотри!
Я поднял голову над цветами и увидел Гвиневеру. Даже за четверть мили ее было ни с кем не спутать – рыжие волосы непокорными волнами рассыпались по длинному голубому платью. Она шла по аркаде к маленькой открытой беседке со стороны моря. Сзади три служанки вели двух ее гончих. Стражи с поклоном расступились. В беседке Гвиневера села за каменный стол, и служанки подали завтрак.
– Она будет есть фрукты, – нежно проговорил Артур. – Летом она не ест по утрам ничего, кроме фруктов. – Он улыбнулся. – Если бы только она знала, что я рядом!
– Сегодня же ночью, – заверил я, – ты будешь с ней.
Он кивнул.
– По крайней мере, с ней хорошо обходятся.
– Ланселот боится тебя, господин, и не посмел бы ее обижать.
Несколько мгновений спустя в аркаде показались Динас с Лавайном в белых одеяниях друидов. При виде их я коснулся рукояти Хьюэлбейна и пообещал душе моей дочери, что крики ее убийц заставят Иной мир содрогнуться от ужаса. Друиды вошли в беседку, поклонились Гвиневере и сели с ней завтракать. Подбежал Гвидр. Гвиневера взъерошила сыну волосы и отправила его к служанкам.
– Славный мальчик, – с нежностью промолвил Артур. – Бесхитростный. Не то что Амхар с Лохольтом. Я не сумел их правильно воспитать.
– Они еще очень молоды, господин.
– Но служат моему врагу, – упавшим голосом произнес Артур. – Что мне с ними делать?
Кулух, без сомнения, посоветовал бы убить обоих, но я только пожал плечами.
– Отправь в изгнание.
Близнецы могли присоединиться к тем несчастным, которые нанимаются на военную службу к разным королям, пока не падут в каком-нибудь безвестном сражении с ирландцами, саксами или скоттами.
В аркаде появились еще женщины: несколько служанок и приближенные Гвиневеры, ее наперсницы и жрицы Изиды. Возможно, среди них была и моя бывшая любовь, Линет.
В какой-то момент меня разморило на солнышке. Я задремал, а когда проснулся, то вместо Артура увидел Иссу.