Я помог Кайнвин подняться на террасу, а внизу члены нового братства ругались, дрались и напивались до бесчувствия.
И так, хотя Игрейна никогда мне не поверит, началось Артурово Братство Британии, которое невежды до сих пор называют Круглым столом.
* * *
Хотел бы я написать, что весть о клятве Круглого стола распространилась по королевству и вызвала всеобщее ликование, но, честно говоря, простой люд по большей части о ней слыхом не слыхивал. Селяне не знали и не хотели знать, чем заняты правители, лишь бы не трогали их поля и близких. Артур, разумеется, возлагал на новое братство большие надежды. Как часто говаривала Кайнвин, для человека, который, по собственным словам, ненавидит клятвы, он слишком любил их приносить.
И все же то были годы мирного процветания. Элла и Кердик сражались за власть над Ллогром и не трогали бриттов. Ирландские короли на западе постоянно испытывали крепость британских щитов, но то были мелкие пограничные стычки, в самой же стране царил мир. Королевский совет, в который вошел и я, мог заняться податями, законами и земельными спорами, а не тревожиться о врагах.
Председательствовал на собраниях Артур, хотя место во главе стола никогда не занимал – пустой трон дожидался, когда Мордред достигнет совершеннолетия. Мерлин числился главным королевским советником; впрочем, в Дурноварию он не ездил, а когда собирались в Линдинисе, говорил мало и редко. Воины – их в совете было человек пять или шесть – обычно отсутствовали. Еще в число советников входили два барда, знатоки законов и генеалогии, два магистрата, купец и два христианских епископа: суровый старик по имени Эмрис, сменивший Бедвина в Дурноварии, и Сэнсам.
Мышиный король некогда участвовал в заговоре против Артура, и, когда измена вскрылась, все считали, что не сносить ему головы, однако епископ загадочным образом выкрутился. Он так и не выучился грамоте, зато обладал умом и безграничным честолюбием. Происходил Сэнсам из Гвента, где его отец занимался кожевенным ремеслом, некоторое время подвизался в качестве священника при Тевдрике, но настоящее восхождение к власти начал после того, как поженил бежавших из Кар Своса Артура и Гвиневеру. За это его сделали епископом Думнонии и капелланом Мордреда. Последней должности он лишился за участие в заговоре Набура и Мелваса и затем несколько лет прозябал в монастыре Святого Терния.
Однако Сэнсам не желал влачить жалкое существование в далекой обители. Он спас Ланселота от унижения в храме Митры, чем заслужил благодарность Гвиневеры. Тем не менее дружбы с Ланселотом и перемирия с Гвиневерой было недостаточно, чтобы получить место в королевском совете. Эту почесть принесла ему женитьба на старшей сестре Артура – Моргане, жрице Мерлина и участнице языческих таинств. Брак смыл с мышиного короля последние следы былого позора и вознес его на вершину власти. Теперь Сэнсам заседал в совете, стал епископом Линдиниса и вернул себе должность капеллана при Мордреде, хотя, по счастью, молодой король не пожелал видеть его во дворце. Сэнсам теперь управлял всеми церквями северной Думнонии, Эмрис – южной. Короче, Сэнсам сделал блестящую партию, а мы все только дивились.
Венчались молодые в церкви Святого Терния в Инис Видрине. Артур и Гвиневера гостили тогда в Линдинисе, и на торжество мы отправились вместе. Началось все с крещения Морганы. Она сменила золотую маску с изображением рогатого Цернунноса на новую, украшенную христианским крестом, а черное платье – на белую рубаху. Артур плакал от счастья, когда его сестра ковыляла через камыши в озеро, где Сэнсам с явной нежностью окунул ее в воду. Хор пел "Аллилуйя". Мы подождали, пока Моргана высушится и наденет новое белое платье, после чего епископ Эмрис перед алтарем сочетал ее и Сэнсама узами брака.
Я удивлялся не меньше, чем если бы сам Мерлин отринул старых богов и принял крещение. Для Сэнсама это было двойное торжество: он не просто женился на сестре Артура и получил место в совете, но и нанес тяжелый удар язычеству, обратив одну из самых влиятельных жриц. Некоторые упрекали его в корыстных мотивах, но я со всей искренностью уверен, что он по-своему любил Моргану, она же совершенно точно не чаяла в нем души. Этих двух умных людей соединила обида на судьбу. Сэнсам считал, что обладает недостаточной властью, Моргана так и не смирилась с тем, что огонь превратил ее из красавицы в страшилище и калеку. Она ненавидела Нимуэ, потеснившую ее с места верховной жрицы, и в отместку стала самой ревностной христианкой. Теперь она так же истово служила Христу, как прежде – старым богам, и, став женою Сэнсама, направила всю свою неукротимую волю на его миссионерскую кампанию.
Мерлин на свадьбе не был, но изрядно веселился по поводу молодых.
– Она одинока, – сказал он, когда впервые услышал новость, – а мышиный король – какое-никакое общество. Ты же не думаешь, что он с ней спит? О боги, Дерфель, да если Моргана разденется перед Сэнсамом, его стошнит! К тому же и не умеет он любиться, по крайней мере, с женщинами.
Брак не смягчил Моргану. В Сэнсаме она нашла человека, которого могла теперь продвигать со всей своей неукротимой энергией, но все остальные по-прежнему видели в ней холодную рассудочную женщину за непроницаемой золотой маской. Она жила все так же в Инис Видрине, только перебралась с Мерлинова Тора в епископский дом, из которого могла смотреть на обгорелый Тор – обитель ненавистной Нимуэ.
Помощница Мерлина, лишенная его руководства, вбила себе в голову, будто именно Моргана похитила сокровища Британии. Я не видел для этого убеждения никаких других резонов, кроме лютой ненависти к сестре Артура, которую Нимуэ считала величайшей предательницей в Британии. Как-никак Моргана, жрица Мерлина, отреклась от старых богов и стала христианкой; Нимуэ при виде ее начинала плеваться и сыпать языческими проклятиями, Моргана в ответ сулила былой сопернице адские муки. Разговаривать без оскорблений они не могли. Однажды по настоянию Нимуэ я спросил Моргану о пропаже Котла. Это было на втором году ее замужества, и я, к тому времени лорд и один из богатейших людей Думнонии, не без трепета подступил к Моргане. В моем детстве она внушала ужас всему Тору и всегда была готова проучить нас своим посохом. Я давно вырос, но по-прежнему немного ее побаивался.
Мы встретились в одном из новых зданий, выстроенных Сэнсамом в Инис Видрине. Самое большое было размером с королевские пиршественные палаты; здесь располагалась семинария, в которой обучались десятки священников – будущих миссионеров. Их брали в учебу шестилетними, а в шестнадцать объявляли святыми и отправляли на дороги Британии обращать язычников в христианскую веру. Ходили они по двое, с посохом и сумой, нередко в сопровождении женщин, которых почему-то неудержимо тянуло к бродячим проповедникам. Каждый раз, встречая меня на дороге, священники пытались завязать спор. Я всегда вежливо признавал существование их бога, но говорил, что мои тоже существуют, за что неизменно получал изрядную порцию поношений, а женщины принимались вопить и осыпать меня бранью. Раз такие фанатики напугали моих дочерей, и я проучил их копейным древком – быть может, чересчур сильно, поскольку к концу урока один череп оказался проломлен и одно запястье сломано, и то и другое не у меня. Артур, желая показать, что перед законом все равны, потребовал, чтобы я предстал перед судом, и христианский магистрат в Линдинисе присудил мне пеню в половину моего веса серебром.