— Он врал, лорд, — тихо произнес нумидиец. — Он всегда врал.
— Знаю, что он врал, — ответил Артур, и лицо его перекосилось. — Но даже ложь иногда трудно слушать и невозможно забыть. — Вдруг гнев захлестнул его, он выхватил Экскалибур и с дикой яростью вперился в ряды окруженных врагов. — Кто-нибудь желает драться, защищая ложь своего короля? — прокричал он и принялся вышагивать взад и вперед вдоль шеренги. — Есть среди вас такой смельчак? Всего лишь один, с чьей смертью умрет и эта ложь? Или я прокляну душу вашего короля и он будет вечно блуждать в бесконечной тьме! Выходите и деритесь! — Он в бешенстве начал молотить Экскалибуром по выставленным щитам. — Деритесь! Трусы! — Его ярость была ужасной. — Именем богов, — кричал он, — провозглашаю вашего короля вруном, ублюдком, существом без чести!
Он плевал в них, неистовствовал, а потом судорожно стал расстегивать ремни нагрудной пластины. Ему удалось содрать пряжки на плечах, но разорвать прочные завязки на талии не получалось, и кожаная защитная пластина нелепо повисла впереди, будто фартук кузнеца.
— Я дерусь без доспехов! Без щита! Выходите и сражайтесь со мной! Докажите, что ваш ублюдочный король, торговец шлюхами, говорит правду! Никто не готов? — Ярость владела им, туманила разум. Из него, казалось, выплескивался гнев богов, и мир готов был сжаться от страха. Он снова плюнул. — Вы — жалкие шлюхи!
Из глубины вражеских рядов выдвинулся Кунеглас. Артур воспрянул.
— Ты, щенок? — Он устремил острие Экскалибура на Кунегласа. — Ты будешь драться за эту мерзкую кучу подыхающей грязи?
Кунеглас, как и все вокруг, был явно ошеломлен этой неудержимой яростью, но из стены щитов он вышел безоружным и в трех шагах от Артура опустился на колени.
— Мы в твоей милости, Артур, — проговорил он.
Артур замер. Тело его было напряжено, вся тяжесть сражения и только что пережитой ярости кипели внутри этого человека, и на какую-то долю секунды я испугался, что вот-вот засвистит Экскалибур и покатится срубленная голова Кунегласа. Принц посмотрел на Артура.
— Теперь я король Повиса, лорд Артур, но отдаюсь на твою милость.
Артур закрыл глаза и слепым движением сунул Экскалибур в ножны. Отвернувшись от Кунегласа, он открыл глаза, медленно обвел взглядом ряды своих копьеносцев, и я увидел, что безумие покинуло его. Гнев все еще сотрясал Артура, но ему удалось взять себя в руки, и уже спокойным голосом он попросил Кунегласа встать. Затем Артур призвал своих знаменосцев, и слова его зазвучали под величавой сенью дракона и медведя.
— Вот мои условия, — сказал он, в тишине голос его донесся до каждого. — Я требую голову короля Гундлеуса. Он слишком долго носит ее, а убийца матери моего короля должен быть отдан правосудию. Получив это, я прошу только о мире между королем Кунегласом, моим королем и королем Гевдриком. Я желаю мира между всеми бриттами.
Ответом ему была оглушительная тишина. Артур стоял на этом усеянном трупами поле победителем. Его воины убили вражеского короля и пленили наследника Повиса, и он имел право потребовать королевский выкуп за жизнь Кунегласа. Но Артур ничего, кроме мира, не просил.
Кунеглас нахмурился.
— А как же мой трон? — выдавил он.
— Твой трон принадлежит тебе, лорд король, — просто сказал Артур. — Чьим же еще он может быть? Прими мои условия, лорд король, — и ты свободен. Займи свой трон по праву.
— А трон Гундлеуса? — не унимался Кунеглас, полагая, что Артур намерен взять себе Силурию.
— Он ни твой, ни мой, — твердо проговорил Артур. — Мы вместе выберем того, кто достоин согревать его. Как только Гундлеус умрет, — зловеще добавил победитель. — Где он?
Кунеглас указал в сторону деревни.
— В одном из строений, лорд.
Артур обратился к поверженным копьеносцам Повиса.
— Эта война не должна была начаться! — прокричал он. — Она велась по моей вине, я признаю это и заплачу не золотом, а своей жизнью. Принцесса Кайнвин может требовать от меня любую плату. Но теперь я прошу только одного — будем союзниками! Каждый день являются все новые орды саксов, чтобы захватывать нашу землю, уводить наших женщин. Мы должны сражаться против них, а не биться друг с другом. Я прошу вашей дружбы и в знак моей искренности оставляю вам ваши земли, ваше оружие и ваше золото. Это ни моя победа, ни ваше поражение. — Он обвел рукой дымящееся пространство долины. — Это мир. Я прошу мира и только одну жизнь. Жизнь Гундлеуса. — Он повернулся к Кунегласу и понизил голос: — Жду твоего решения, лорд король.
Друид Иорвет подскочил к Кунегласу, и они стали о чем-то оживленно переговариваться. Никто, казалось, не поверил миролюбивой речи Артура, потому что обычно победившие полководцы не были столь великодушны. Выигравшие битву требовали выкупа, золота, земли, рабов. Артур не требовал ничего. Он просил только дружбы.
— А как же Гвент? — спросил Кунеглас. — Чего захочет Тевдрик?
Артур изобразил человека, внимательно озирающего долину.
— Я не вижу ни одного посланца Гвента. Ни единого воина, лорд король. Если человек не принимал участия в битве, он не может принимать участие и в соглашении после нее. Но я готов подтвердить тебе, лорд король, что Гвент страстно желает мира. Король Тевдрик не станет просить ничего, кроме твоей дружбы и дружбы моего короля. Дружбы, которую мы оба обязуемся не нарушать.
— И я смогу свободно уйти, если торжественно поклянусь в этом? — недоверчиво спросил Кунеглас.
— Когда пожелаешь, лорд король, хотя я попрошу твоего разрешения прибыть к вам в Кар Свое для дальнейших переговоров.
— И мои люди могут уйти? — все еще не верил до конца Кунеглас.
— Со своим оружием, своим золотом, своими жизнями и с моей дружбой, — ответил Артур.
Он и в самом деле считал, что эта битва — последняя, в которой бритты сражались между собой. Однако, заметил я, он очень умело и осторожно избегал упоминания о Ратэ. Это могло и подождать.
Кунегласу предложение Артура все еще казалось слишком прекрасным, чтобы быть правдой. Но вдруг, вспомнив, вероятно, свою былую дружбу с Артуром, он улыбнулся.
— Ты получишь мир, лорд Артур.
— На одном последнем условии, — неожиданно резко, но так, чтобы слышали его только стоявшие рядом, произнес Артур. Кунеглас обеспокоенно ждал. — Подтверди мне, лорд король, — сказал Артур, — клятвенно и своей честью, что перед смертью твой отец лгал мне.
Мир зависел от ответа Кунегласа. Он побелел и отшатнулся, словно раненый зверь. Затем заговорил:
— Моего отца никогда не заботила правда, лорд Артур, ему были важны лишь те слова, которые помогали достичь цели. Мой отец был лгуном, клянусь.
— Тогда у нас мир! — воскликнул Артур.
Только единожды я видел его более счастливым, чем в то мгновение. Это было тогда, когда он женился на Гвиневере. Но сейчас, окутанный чадом и дымом только что выигранной битвы, он выглядел почти таким же радостным, как на той цветочной поляне у реки. Он получил то, чего так страстно желал, — мир.