Весной и напали саксы. Но Артур не тронулся с места. Южные границы защищал король Мелвас, вышедший из своей столицы Венты, а принц Герайнт с военным отрядом отплыл от Дурокобривиса навстречу саксам короля Эллы, которого боялись все. Труднее всего было именно Герайнту, и потому Артур послал ему подкрепление — Саграмора с тридцатью всадниками. И это решило дело. Саксы Эллы верили, что черное лицо Саграмора не что иное, как страшная рожа монстра, посланца Короля Ночи, которому не страшны ни заклятие колдуна, ни удар меча. Нумидиец потеснил людей Эллы так далеко, что новая граница оказалась на расстоянии целого дня ходьбы от прежней, а границу эту Саграмор отметил отрезанными головами саксов. Он углубился далеко в Ллогр и даже дошел до Лондона, прежде бывшего самым великим городом в римской Британии, а сейчас гнившего за разрушенными стенами. Бритты, влачившие здесь жалкое существование, молили Саграмора только о том, чтобы он не нарушал хрупкого мира, который установился с победившими их саксами.
От Мерлина не было никаких вестей.
В Гвенте ожидали нападения Горфиддида из Повиса, но пока все было тихо. Зато в Кар Свосе появился вестник из столицы Горфиддида, и через две недели на встречу с властительным врагом отправился Артур. В его небольшом отряде из двенадцати вооруженных воинов был и я. Мы шли с миром, и Артур надеялся на успех. С собой мы взяли и Гундлеуса Силурского. Тевдрик присоединился к нам в своей столице Бурриуме, римском городе, обнесенном высокой стеной, с бесчисленными военными складами и смердящими дымом кузницами. Агрикола в это время защищал от саксов границу Гвента. Тевдрик, в подражание Артуру, взял с собой лишь горстку стражников, но при нем все же были трое священников, среди них Сэнсам, злобный, маленький, с тонзурой в черных волосах человечек, которого Нимуэ прозвала Лугтигерн, Мышиный Король.
Наш цветастый отряд представлял довольно красочное зрелище. Люди короля Тевдрика ехали в красных плащах, накинутых на блестящие римские доспехи. Воины Артура были закутаны в зеленые плащи. Над нами развевались четыре знамени. Одно с думнонийским драконом Мордреда, другое с медведем Артура, третье с быком Тевдрика, четвертое с лисой Гундлеуса. С пленным королем ехала и Лэдвис, единственная женщина в нашем отряде. Она была счастлива, да и Гундлеус тоже казался довольным. Несмотря на то что король Силурии все еще считался пленником, он опять носил у пояса меч и занимал почетное место рядом с Артуром и Тевдриком. Правда, Тевдрик не очень доверял Гундлеусу, зато Артур обращался с ним как со старым другом. Гундлеус был частью задуманного Артуром плана объединения бриттов, что позволило бы повернуть мечи и копья против саксов.
На границе с Повисом нас встретила стража, прибывшая оказать Артуру великие почести. Дорога была выложена тростником, и бард спел торжественную песню о подвигах Артура и его победе над саксами в долине Белой Лошади. Сам король Горфиддид не прибыл, но выслал вместо себя Леодегана, короля Хенис Вирена, чьи земли захватили ирландцы. Теперь он был в изгнании и обретался при дворе Горфиддида. Леодеган слыл дураком, но по своему королевскому званию достоин был чести представлять Горфиддида. Этот тощий дылда с длинной шеей, слюнявым ртом и всклокоченными волосами беспрерывно дергался, подмигивал, почесывался и кривлялся.
— Король с вами, — выкрикивал он, — но не тут, а там. Вы понимаете? Но все равно Горфиддид приветствует вас!
Он с завистью смотрел, как Тевдрик награждает барда золотом. С тех пор как Диурнах, ирландский завоеватель, захватил земли Леодегана, тот влачил жалкое существование, мечтая когда-нибудь вернуть свое утраченное богатство.
— Двинулись дальше? Там есть где приткнуться, у... — Леодеган запнулся. — У... Будь я проклят, забыл! Но капитан стражи знает. Где он? Ага, вот. Как же его зовут?.. Ладно, и так доберемся.
К нашим знаменам теперь присоединились флаг с орлом Повиса и сова на штандарте безземельного Леодегана. Мы шли по прямой, как копье, римской дороге, что пролегла по той стране, которую прошлой осенью разорил и опустошил Артур. Только глупцу Леодегану могло прийти в голову упомянуть о том жестоком нашествии.
— Ты, конечно, был тут раньше, — прокричал он Артуру, поравнявшись с ним (у Леодегана не было лошади, и он вынужден был поспешать за королевским отрядом пешком).
Артур нахмурился.
— Не уверен, что эта земля мне знакома, — уклончиво проговорил он.
— Знакома, знакома! Видишь? Сожженная усадьба. Твоя работа! — Леодеган радостно улыбался Артуру. — Они не знали тебя, верно? Я так и говорил Горфиддиду, прямо в лицо сказал. Молодой Артур хорош, сказал я, но Горфиддид никогда не умел понимать умные речи. Боец? О да! Но мыслитель? Не-ет! Сын его, я думаю, получше. Кунеглас наверняка умнее отца. Я даже согласен был, чтобы Кунеглас женился на одной из моих дочерей, но Горфиддид ни в какую! И слышать этого не хочет. Ладно.
Он споткнулся, зацепившись ногой о пучок травы.
Дорога, как и Фосс Вей, около Инис Видрина, была устроена так, что вода стекала в рвы, прорытые по сторонам, а середина оставалась сухой. Но с годами рвы затянулись илом, были засыпаны камнями и землей, поросли густой травой и тростником. Леодеган тащился по обочине дороги и продолжал упорно обращать внимание Артура на разоренные им места. Но, получая в ответ мрачное молчание, он наконец отстал от Артура и зашагал позади, в рядах стражников, следовавших за тремя священниками Тевдрика. Неугомонный Леодеган пытался заговорить с Агравейном, капитаном стражи Артура, но, наткнувшись и здесь на молчаливый отпор, решил, что из всей свиты Артура я самый подходящий собеседник, и стал с жаром выспрашивать меня о родовитых людях Думнонии. Больше всего его интересовало, кто из высоких чинов был женат, а кто холост.
— Ну а принц Герайнт? Он как? Как он-то?
— Да, лорд, — бормотал я.
— А она здорова?
— Насколько мне известно, лорд.
— Тогда король Мелвас! У него есть королева?
— Она умерла, лорд.
— Ах! — Он мгновенно просветлел. — У меня есть дочери, понимаешь? — объяснял он очень серьезно. — Две дочери. А дочерей надо отдавать замуж. А почему бы нет? Незамужние дочери только обуза, никакой пользы ни человеку, ни зверю, так? Скажу тебе честно, одна из двух моих красоток собирается выйти замуж. Я толкую о Гвиневере. Хочу ее выдать за Валерина. Ты конечно же слыхал о Валерине?
— Нет, лорд.
— Прекрасный человек, прекрасный, пре-крас-ный, но... — Он замолчал, подыскивая верное слово. — Небогат! Нет, понимаешь ли, земель. То есть где-то на западе, говорят, имеется пустынная, поросшая колючим кустарником земля. Но денег никаких! Кто станет платить аренду за пустырь? А чего стоит мужчина без золота и аренды? А Гвиневера как-никак принцесса! Но есть еще и Гвенвивах, ее сестрица, а вот у нее никаких надежд на замужество, ну совсем никаких! Она только и знает, что проживать деньги из моего кошелька, а только богам известно, насколько он худ. Значит, ты говоришь, что постель Медваса пустует, а? Вот это мысль! Хотя и Кунегласа жаль.