– Сложно устроен этот мир, вы не находите? В смысле – непросто в нем сориентироваться. Нас, понимаете, никто этому не учил.
Люси припомнила, что ей рассказывала Эмма.
– Вы ведь в прошлом летчик-истребитель? – сказала она. – Награждены медалью «За летные заслуги»…
– В этом как раз вся закавыка. Вы заслужили награду, и люди стараются облегчить вам жизнь. Дают работу, и так далее. Но только работа – сплошь канцелярская, к какой вы попросту непригодны. Сидеть за письменным столом, ковыряться в цифрах… У меня были, скажу вам, собственные идеи – пробовал предпринять кое-что пару раз. Но без финансовой поддержки – никуда. Таких, кто готов раскошелиться и вложить деньги, не сыщешь. Будь у меня хоть маломальский начальный капитал… – Он тяжело задумался. – Вы не были знакомы с Эди, правда? Моей женой? Ну да, естественно. Она была совсем другая, чем все эти. Во-первых, моложе. Служила в Военно-воздушных силах. Всегда говорила про отца, что это второй Эбенезер Скрудж [4] … И знаете, так оно и есть. Трясется над каждым грошом. А ведь с собой ничего не унесет. Деньги, когда он умрет, поделят между детьми. Доля Эди, понятно, достанется Александру. Он, впрочем, не сможет трогать капитал, пока не достигнет двадцати одного года.
– Простите, но, может быть, вы все же слезете со стола? Мне нужно приправить кое-что и приготовить подливку.
В эту минуту, разрумянясь и тяжело дыша, прибыли Александр со Стоддарт-Уэстом.
– Привет, Брайен, – ласково обратился Александр к отцу. – Вот ты, оказывается, куда забрался… Слушайте, какое обалденное мясо! И пудинг йоркширский будет?
– Будет.
– У нас в школе дают не пудинг, а кошмар какой-то – сырой весь, непропеченный.
– А ну-ка, не мешаться под ногами! – сказала Люси. – Мне еще подливку делать.
– Побольше сделайте. Два полных соусника, ладно?
– Ладно.
– Годится! – старательно выговаривая это словцо вставил Стоддарт-Уэст.
– Я только бледную не люблю.
– Будет не бледная.
– Она потрясно готовит, – сообщил отцу Александр.
Люси почудилось на миг, что эти двое поменялись ролями. Александр разговаривал с отцом, как снисходительный родитель.
– Вам чем-нибудь помочь, мисс Айлзбарроу? – вежливо осведомился Стоддарт-Уэст.
– Да, помогите. Александр, ступай-ка ударь в гонг. Ты, Джеймс, неси в столовую этот поднос, хорошо? А вы, пожалуйста, мистер Истли, несите мясо. Картошку и пудинг возьму я.
– Тут из Скотленд-Ярда приехал человек, – сказал Александр. – Он, как вы думаете, будет с нами есть?
– Это смотря как распорядится твоя тетя.
– Тетя Эмма, наверно, была бы не против. Она любит угощать гостей. Я только боюсь, дядя Гарольд не захочет. Такой стал дерганый из-за этого убийства. – Выходя из дверей с подносом, Александр счел нужным поделиться через плечо дополнительной информацией: – С этим, из Скотленд-Ярда, сейчас в библиотеке мистер Уимборн. Он, правда, на ланч не останется. Сказал, что ему нужно обратно в Лондон. Идем, Стоддарт… А, он пошел бить в гонг.
С этой секунды во всем доме царствовал гонг. Стоддарт-Уэст был истинный артист, он вкладывал в свое занятие всю душу – вести разговоры сделалось невозможно.
Брайен понес в столовую мясо, Люси последовала за ним с овощами – и вернулась на кухню забрать два полных соусника с подливкой.
Эмма, спускаясь торопливо с лестницы, застала в холле мистера Уимборна, который натягивал перчатки.
– Вы правда не хотите чуточку задержаться, мистер Уимборн, и поесть вместе с нами? Ланч готов.
– Нет. У меня в Лондоне назначена важная встреча. В поезде есть вагон-ресторан.
– Мы так вам обязаны, что вы нашли возможным приехать, – благодарно сказала Эмма..
Из библиотеки вышли оба инспектора. Мистер Уимборн задержал руку Эммы в своей.
– Вы только не волнуйтесь, милая, – сказал он. – Это – инспектор сыскной полиции Краддок из Нового Скотленд-Ярда, он приехал принять дело в свое ведение. В 2.15 будет здесь снова, чтобы задать вам кой-какие вопросы и, быть может, узнать факты, небесполезные для следствия. Но, повторяю, волноваться вам не о чем. – Он поднял глаза на Краддока. – Могу я передать мисс Кракенторп, что вы мне сказали?
– Конечно, сэр.
– Инспектор Краддок говорит, что это преступление почти наверняка не местного характера. Есть основания полагать, что убитая женщина приехала из Лондона и, вероятно, иностранка.
Эмма Кракенторп сказала отрывисто:
– Иностранка, вот что. Не француженка?
Мистер Уимборн, который явно завел этот разговор с целью утешить, слегка оторопел. Дермот Краддок быстро перевел взгляд на лицо Эммы.
Почему, спросил он себя, она сразу сделала вывод, что убитая женщина – француженка? И почему мысль об этом привела ее в такое смятение?
Единственными, кто действительно отдал должное за ланчем кулинарному искусству Люси, были мальчики да Седрик Кракенторп, на которого как будто не оказали ни малейшего влияния обстоятельства, побудившие его опять вернуться в Англию. Он, кажется, воспринимал все случившиеся, как довольно удачный анекдот в духе черного юмора.
Эта позиция, не могла не заметить Люси, вызывала крайнее раздражение у его брата Гарольда. Гарольд, казалось, рассматривал убийство как злостное оскорбление фамильной чести Кракенторпов и в сильном расстройстве чувств едва притронулся к еде. Эмма сидела с озабоченным и несчастным видом и тоже почти ничего не ела. Альфред, погруженный в свои мысли, по большей части молчал. Он был недурен собой, с худым, смуглым лицом и, пожалуй, слишком близко посаженными глазами.
После ланча вернулись оба офицера полиции и вежливо пригласили на несколько слов мистера Седрика Кракенторпа.
Инспектор Краддок вел беседу в самом приветливом и дружеском тоне.
– Присаживайтесь, мистер Кракенторп. Вы, как я понимаю, к нам прямо с Балеарских островов? Живете там?
– Да, вот уже шесть лет. На Ивисе. Больше подходит мне, чем здешние унылые края.
– Солнышка вам перепадает больше нашего, не сомневаюсь, – дружелюбно сказал инспектор. – Вы ведь не так давно уже приезжали – на Рождество, если быть точным. Какая же надобность так быстро привела вас сюда опять?