Атмосфера в зале суда казалась насыщенной смрадом, который исходит от толпы, чьи эмоции возбуждены до предела.
Судья Маркхэм, ветеран уголовного суда, председательствовавший на многих громких процессах по делам об убийстве, сидел за массивной кафедрой из красного дерева с видом полной отстраненности. Только опытный наблюдатель мог бы подметить ту настороженность, с которой он фильтровал в уме все происходящее.
Клод Драмм, заместитель окружного прокурора, высокий, хорошо одетый и безукоризненно вежливый, выглядел весьма уверенно. Мейсон не раз одерживал над ним верх, но сейчас обвинитель не сомневался в победе.
Перри Мейсон сидел за столом защиты с безразличным видом, свидетельствующим о полном равнодушии к делу. Такая позиция резко контрастировала с традиционным поведением защиты, энергично оспаривавшей каждое слово обвинения.
Клод Драмм только что вторично воспользовался правом отвода без указания причины, и присяжный покинул скамью. Секретарь вызвал другого человека. Высокий, долговязый мужчина с торчащими скулами и тусклыми глазами шагнул вперед, поднял правую руку, принес присягу и занял свое место на скамье.
– Можете задавать вопросы, – сказал судья Маркхэм Перри Мейсону.
Мейсон окинул взглядом присяжного.
– Ваше имя? – осведомился он.
– Джордж Смит.
– Вы читали об этом деле?
– Да.
– Вы сформировали или выражали какое-нибудь мнение на основании прочитанного?
– Нет.
– Вам ничего не известно о фактах этого дела?
– Ничего, кроме того, что я читал в газетах.
– Если бы вас выбрали присяжным, смогли бы вы беспристрастно допрашивать обвиняемую и вынести справедливый вердикт?
– Да.
– И вы поступите так?
– Да.
Перри Мейсон медленно поднялся. До сих пор его вопросы присяжным были удивительно лаконичными. Теперь же он, нахмурившись, разглядывал новейшее пополнение состава жюри.
– Вы понимаете, – продолжал он, – что, будучи избранным в жюри, сможете судить о фактах, но, что касается закона, вам придется следовать ему в соответствии с указаниями судьи?
– Да.
– В случае, если судья укажет вам, – медленно и торжественно произнес Мейсон, – что, согласно закону этого штата, обвинение должно полностью доказать вину подсудимой, прежде чем присяжные смогут вынести вердикт о его виновности, и что, следовательно, подсудимая не обязана занимать место свидетеля и давать показания в свою пользу, а может хранить молчание, полагаясь на то, что обвинению не удалось полностью доказать ее вину, примете ли вы это указание как закон и будете ли его выполнять?
– Думаю, что да, – кивнул присяжный, – если таков закон.
– В случае, если судья в дальнейшем укажет вам, что нежелание подсудимой занять место свидетеля и отрицать выдвинутые против нее обвинения не может учитываться жюри при вынесении вердикта и не должно комментироваться в связи с обсуждением дела, будете ли вы следовать подобному указанию?
– Да.
Мейсон опустился на стул и небрежно кивнул:
– Нет возражений.
Клод Драмм задал вопрос, который дисквалифицировал многих присяжных:
– Имеются ли у вас какие-либо этические соображения против вынесения вердикта, результатом которого явится смертный приговор обвиняемой?
– Нет.
– Если вы будете находиться в составе жюри по этому делу, – продолжал заместитель окружного прокурора, – у вас не возникнет этических соображений, препятствующих вынесению вердикта «виновна» в случае, если вина подсудимой будет доказана вне всяких сомнений?
– Не возникнет.
– Нет возражений, – кивнул Клод Драмм.
– Подсудимая также имеет право отвода, – заметил судья Маркхэм.
– Она им не воспользуется, – отозвался Перри Мейсон.
Судья кивнул Клоду Драмму.
– Приведите жюри к присяге, – распорядился обвинитель.
Судья Маркхэм обратился к жюри:
– Джентльмены, встаньте и принесите присягу беспристрастно судить об этом деле. Должен поздравить обвинение и защиту с той тщательностью, с которой отбирался состав присяжных.
Жюри присягнуло, и Клод Драмм произнес вступительную речь – краткую, впечатляющую и убедительную. Казалось, он позаимствовал решимость Перри Мейсона отбросить все предисловия, сосредоточившись на главном сокрушительном ударе.
– Господа присяжные, я намерен доказать, что вечером семнадцатого октября этого года подсудимая застрелила Клинтона Форбса. Не стану делать тайны из того факта, что покойный нанес обиду обвиняемой. Не стану также пытаться приуменьшить степень этой обиды. Я честно и откровенно изложу вам все факты. Я собираюсь доказать, что покойный был мужем подсудимой, что они жили вместе в Санта-Барбаре, пока примерно год назад покойный не уехал оттуда, не предупредив подсудимую и взяв с собой некую Полу Картрайт, жену их общего друга, что они вдвоем прибыли в этот город, где Форбс поселился в доме 4889 на Милпас-драйв под именем Клинтона Фоули, а Пола Картрайт фигурировала как его супруга Эвелин Фоули. Я намерен доказать, что подсудимая приобрела пистолет «кольт» 38-го калибра, что она посвятила целый год тщательным поискам своего мужа, что незадолго до убийства она определила его местопребывание, после чего приехала в этот город и сняла номер в отеле под именем миссис К.М. Дейнджерфилд.
Я рассчитываю доказать, что вечером семнадцатого октября, приблизительно в двадцать пять минут восьмого, обвиняемая прибыла в дом, где проживал ее муж, что она использовала отмычку с целью отпереть входную дверь, что она увидела мужа и хладнокровно застрелила его и что уехала оттуда в такси, отпустив машину поблизости от отеля «Бридмонт», где зарегистрировалась под фамилией Дейнджерфилд.
Я собираюсь доказать, что, выходя из такси, подсудимая забыла там носовой платок, что этот платок, несомненно, принадлежит ей и что она, сознавая, насколько опасна эта улика, разыскала водителя такси и вернула себе платок.
Я намерен доказать, что пистолет, который приобрела обвиняемая и за который расписалась в регистрационной книге огнестрельного оружия, что подтвердил продавец магазина спортивных товаров в Санта-Барбаре, штат Калифорния, был тем самым, из которого произведены смертельные выстрелы. На основании вышеизложенного я буду просить жюри вынести вердикт о виновности в убийстве первой степени.