— Угу, понятно, — кивнул князь. — Значит, мерой пресечения избран арест. Я так полагаю, до конца следствия.
— На завтра еще видоки вызваны, — вспомнил Онисим. — И еще, княже, инквизитор сей тебя на допрос приглашал — мол, раз уж великий император за всем лично приглядывает, во все вникает…
— Схожу! А чего ж? — Решительно махнув рукой, Вожников обернулся к слуге, и тот быстро наполнил кубки. — На заседании городского совета я уже был, в кадастровой комиссии председательствовал, даже прослушал курс берегового права… Теперь вот инквизиторский суд… верней — следствие. Чего бы нет-то? В какое время?
— Сразу после обедни.
— Ну вот. И выспаться успеем вполне. Так что, друзья мои, — выпьем!
* * *
Вне всяких сомнений, пристальное внимание князя нынче привлекла бы любая ведьма, вполне возможно, подосланная врагами — теми же кастильцами или обидчивым арагонским королем Альфонсо. Подосланная с целью околдовать императора или лишить его волшебного дара, о котором Вожников, конечно же, не распространялся, но ведь ведьма на то и ведьма, чтобы все знать, ведать. Тем более эта, как говорят, красивая… Впрочем, сие вовсе не главное… хотя как — не главное? Чего уж перед самим собой-то лукавить — скучно без женщин, тоскливо, томительно и совсем неправильно. Ну и что, что женат! Жена-то где? За морями, за долами, а тут… дожил — даже в облаках и там бабы мерещатся!
* * *
Брат инквизитор встретил императора со всей почтительностью, однако без перебора — не лебезил, не славословил и лишний раз не кланялся, просто пригласил отобедать в монастырской трапезной, а уж затем перейти к делу. Монашеский обед оказался весьма простым, но сытным и вкусным: жареная рыба, несколько видов ухи да заправленная шафраном и конопляным маслом каша. Поели быстро и спустились в подвал, где был оборудован кабинет для допросов, выглядевший, надо сказать, вполне солидно и устрашающе: гулкий сводчатый потолок с маленьким, забранным частой решеткой оконцем, чадящие факелы, развешанные на стенах орудия пыток — всякие там клещи, кнуты. Да, имелась и дыба, как же без этого? В дальнем углу виднелась небольшая жаровня, нынче — ввиду стоявшей на улице жары — без углей. Длинный, обитый темно-зеленым бархатом стол — для следователей — располагался сразу напротив входа, рядом, в углу, примостился столик, за которым, поигрывая гусиным пером, уже ждал секретарь — монах с добрым круглым лицом и смешной бородавкой на самом кончике носа. Еще двое помощников — дюжие парни-послушники с подозрительно закатанными до локтей рукавами — ошивались возле дыбы и пыточных инструментов.
Когда вошло высокое начальство, помощники разом поклонились и вытянулись в струнку, всем своим видом выказывая готовность к немедленным следственным действиям.
— Прошу вас, эксцеленц. — Брат Диего почтительно предложил князю и его спутникам место за главным столом и сам уселся рядом, с некой нервозностью потирая ладони. Этого своего нетерпеливого жеста, впрочем, доминиканец тут же устыдился и, положив руки на стол, приказал привести свидетелей. — Они явились ли, брат Эгон?
— Да-да, — поспешно закивал секретарь. — Все явились. Попробовали бы не прийти!
Инквизитор махнул помощникам:
— Давайте их по одному сюда. Да! Где протоколы допросов? Их же в деревне алькальд опрашивал… Неужели протокол не вели?
— Вели, брат мой. — Вскочив с места, брат Эгон — монах с бородавкой и добрым лицом — почтительно положил на стол исписанные аккуратным почерком бумаги.
Между тем помощники привели первого видока — расплывшуюся, словно пивная бочка, женщину с землистым лицом и нехорошим взглядом.
— Эужения, супруга лодочника Жузепа Крадомы, — громко пояснил секретарь.
— Храни вас Святая Дева, господа мои. — Опасливо косясь на доминиканца, женщина принялась кланяться с таким упорством, будто долбила киркой каменную гору, так что помощникам инквизитора стоило немалых трудов усадить сию осанистую госпожу… Нет! Никакую не госпожу — обычную крестьянку, хотя и, судя по монисту и шелковой красной жилетке, отнюдь не бедную.
— Значит, ты — Эужения?
— Эужения, мой господин, так…
— Зови меня брат Диего или просто святой брат, — слегка поморщился доминиканец и продолжил, пододвинув к себе протокол и попросив секретаря зажечь свечи, что тот и исполнил со всей почтительностью и проворством. — Эужения, — инквизитор откашлялся. — Позволь, я спрошу тебя кое-что и кое-что уточню, поскольку мне не совсем понятно, что ты говорила алькальду.
Оглянувшись на стоявшего позади толмача, монах сделал паузу, вполне достаточную для перевода с каталонского на немецкий. Он и потом не забывал делать паузы, и князь проникся к инквизитору большим уважением… не только из-за этих пауз, но и вообще.
— Итак, расскажи еще раз, как все было… Тот случай, когда ведьма, как ты говоришь, избила тебя.
— Да так все и было, святой брат. — Женщина нервно поскребла рукой щеку. — Как я и рассказывала уже нашему старосте, господину Скварону. Ой, он такой хороший человек, такой хороший, вот, помнится, третьего дня…
— Не отвлекайся, женщина! Говори по существу дела. Вот ты застала ведьму за колдовством, она это заметила, и что дальше?
— Эта сучка… ой…
— Говори, говори, Эужения, только постарайся без ругательств, ты ж в святой обители все-таки!
— Ой, святой брат… извините. Просто попутал бес! Ой, прости меня, Святая Дева! Так вот она, эта ведьма, налетела на меня и начала бить, а потом…
— Постой! — перебил инквизитор. — Объясни, что значит «налетела»? Прямо по воздуху?
— Да нет, святой брат… просто выбежала и набросилась с кулаками, отдубасила… ой!
Брат Диего сдержал усмешку:
— Говори конкретно, женщина. Как именно, чем, куда и сколько раз ведьма тебя ударила? Кто еще все это видел?
— Да моя подруга и видела, святой брат, вы ее знаете — племянница нашего мельника, Бенедетта. Ой, это такая славная женщина, такая славная, вот, помнится, в прошлом году…
— Эужения! Мы про удары говорим.
— О, святой брат… простите. Я уж и не помню, куда она била да как.
— Совсем-совсем не помнишь?
— Не-ет…
Доминиканец спрятал усмешку и, покосившись на князя, прищурил левый глаз:
— Ты ведь сильная женщина, Эужения… вон какая вся! Неужто дала себя побить какой-то соплячке?
— Ха-ха, святой брат! Да как же, дала! Так ее отходила — небось до сих пор, бедная… ой!
— Та-ак… А где все происходило?
— Да на ее же дворе и происходило, на ведьмином.
— А ты там как оказалась… и подруга твоя, Бенедетта?
— Так зашли же, святой брат! Думали вывести колдунью на чистую воду.
— Угу, угу… Значит, незаконно проникли на чужой двор. Ладно, с этим деянием пусть ваш алькальд разбирается… Брат Эгон, — инквизитор повернулся к секретарю, — выделите дело о проникновении в отдельное производство и перешлите тамошнему алькальду… Так, а мы вернемся к колдовству! Что именно делала ведьма в тот момент, когда вы к ней вошли?