Как всегда, ему приснилась собственная смерть, только на этот раз Егор умирал два раза: один раз от мавританского ядра и второй — от некоего монаха, паломника…
«Меня поймали, а я убежал…»
«Хотите семечек? Хорошие семечки, тыквенные…»
Боже! Так это он и есть! Тот, кого все ловят… Оборотень, Нелюдь… Маньяк!
— Что с вами, сеньор? — вынырнул из кустов Энрике Рыбина. — Мне показалось, будто вы звали на помощь.
— Я? Да нет… не звал.
Князь быстро огляделся вокруг: уже начинало светать, и на востоке, за горами, растекалась по синему небу алая, с золотисто-оранжевыми проблесками, заря.
— Будить всех? — поворошив прутиком давно погасшие угли, почтительно осведомился Энрике.
— Нет. Пусть поспят до восхода.
Поднявшись на ноги, Егор подошел к обрыву и всмотрелся в даль, туда, где виднелись развалины старинной часовни.
— Значит, сбежал, — сплюнув, прошептал молодой человек. — Говоришь — не поймают? А вот это мы еще посмотрим… посмотрим… Стоп!
Князь всплеснул руками, озаренный только что пришедшей в голову мыслью: ведь если маньяк сбежал, то… то похищенную Монтсерратскую Деву просто некому будет доставить в Гранаду! А это значит, что Моренета пока остается где-то здесь, в горах! И будет оставаться до тех пор, пока мавры не придумают, как ее вывезти, сами-то не смогут, и никто не сможет. Кроме маньяка да Егора Вожникова, коммерсанта, лесного дельца, императора и Великого князя.
— А они ведь будут его ловить… — протянул князь. — А мы — их. Эх, знать бы еще, откуда сбежал наш Нелюдь? Жаль, во сне об этом — никак.
* * *
Когда все проснулись, Вожников собрал совет и втолковал своим юным соратникам, что им нужно делать.
— Ночевать снова будем здесь — раз уж обустроились, а днем вы просто прогуляетесь по округе. Пообщайтесь с пастухами, посидите в деревенских корчмах… Эх! — с сожалением вскрикнул князь. — Не выйдет в корчмах-то — финансы не позволяют.
— Что не позволяет, сеньор? — непонимающе моргнув, поинтересовался Рвань.
— Сеньор говорит — денег у нас мало, вот что, — ответил вместо князя Лупано. — От того, что отец с собой дал, почти ничего не осталось.
— Да, без денег плохо. — Прищурившись, Егор обвел свою ватажку внимательным и несколько задумчивым взглядом.
Оборванцы, чего уж! Альваро Беззубый — в грязной в рубахе без рукавов, в бархатной, заношенной до блеска жилетке, Рыбина — в залатанной во многих местах курточке-котте, о Рвани и говорить нечего — не зря так прозвали этого молчаливого, длинного и нескладного парня, чем-то напоминавшего Вожникову Жердяя из бессмертной пионерской саги «Бронзовая птица».
А вообще, насчет одежки… в Средние века главное — чтоб было богато, чтоб сразу было видать — знатный человек перед вами или, мягко говоря, не очень, о гигиенической функции даже и нижней одежды речи просто не шло. Уж как князь еще в Новгороде ни бился, ни насаждал обычаи менять исподнее хотя бы раз в неделю — увы, увы. Люди просто не понимали — зачем это? Как во многих городах — особенно в Ливонии — вполне искренне недоумевали, почему это нельзя выплескивать содержимое ночных горшков прямо на улицу. Зачем еще какие-то уборные строить, выгребные ямы, платить золотарям за ежегодную чистку и вывоз дерьма? Слава богу, в этом вопросе Егор нашел полное понимание у родной супруги, а княгинюшка уродилась чистюлей — или воспитали такой, не важно, важнее другое — за гигиену Еленка взялась весьма решительно и со всей присущей ей кипучей энергией: повелела всем мыть руки перед едой, выходить из дому опрятными, а грязнуль — буде появятся — нещадно колотить палками! Ох и досталось от нее всякого рода «святым людям» — подозрительным нищим, каликам перехожим и прочим. А еще княгиня провела через Совет господ закон о резком повышении платы золотарям. Так себе работенка, гнусная, но, однако, необходимая.
И с недавних пор — очень неплохо оплачиваемая, в год каждому набегало в пересчете на флорины где-то около полсотни, примерно столько же получал «офисный планктон» — писцы и счетоводы — в каком-нибудь ломбардском или венецианском банке.
И это — только от городской казны, а если еще чаевые от хозяев учесть?
В результате проведенных мероприятий количество заразных болезней резко упало, пока только в Новгороде, ну а на очереди были Москва, Смоленск и прочие города-веси, за исключением ордынских — там канализация имелась издавна.
— Вы — к пастухам, — Вожников махнул рукой бывшим «гопникам» и посмотрел на Аманду с Лупано, с некоторых пор ходивших парой: — А вы, как более приличные, — по деревням. Тратьте немного, прислушивайтесь, не грех, если что и спросите — молодежи ведь свойственно любопытство.
Аманда кивнула и, склонив голову к левому плечу, спросила:
— А про что спрашивать?
— Сами догадайтесь с трех раз! Не ясно, что ли, кого ищем?
— Да ясно… — Девушка вздохнула, словно вспомнила вдруг что-то неприятное, грустное.
Так ведь и вспомнила же:
— Я вот что думаю… думаю, те убийцы… или убийца, что мы ищем… они же, он… и Малыша Фелипе…
Аманда неожиданно всхлипнула, что было для средневекового человека не очень характерно, в те времена к смерти вообще относились проще — Бог дал, Бог и взял, чего огорчаться-то? Тем более кто ей этот Фелипе? Так, случайный знакомый — никто. И тем не менее разволновалась девчоночка, натура впечатлительная — ведьма.
— Неплохо соображаешь, Аманда, — потрепав девушку по плечу, похвалил Егор. — Все бы так. Я тоже уверен, что эти оба убийства — и не только — дело рук одного и того же лица.
Юная ведьма вскинула голову:
— Не его ли считали оборотнем, сеньор? Помните, еще там, в Матаро, брат Диего…
— Помню…
Вожников одобрительно кивнул: предположение этой умной девочки полностью соответствовало его собственным мыслям. Брат Диего, странные убийства в окрестностях Матаро… Матаро! Вот именно! Можно почти не сомневаться, что маньяк — родом оттуда! Мало того, Аманда вполне могла его знать.
Князь хлопнул в ладоши:
— Так! Альваро, давай к пастухам. Выспрашивайте все о странных людях.
— Сделаем, господин!
— Не сомневаюсь! Жду вас с вестями к вечеру. А вы двое пока погодите… Лупано — сбегай за водой, а ты, — Егор повернулся к девушке, — припомни-ка, милая, весь тот давний скандал из-за булочника!
— Из-за лодочника, сеньор Жоржу.
— Пускай из-за лодочника. Это ведь тогда у тебя во дворе шелуху тыквенных семечек видели. Ну, эти женщины…
— Не желаю им никакого зла, — твердо заявила Аманда. — Хоть они меня и избили, как сказал наш почтеннейший инквизитор, брат Диего, — на почве обострившихся неприязненных отношений.
— Да-да, — Вожников прищурился. — Вот и скажи, милая, с чего бы вдруг эти ваши отношения столь резко обострились? Понимаю — за волосы соперницу оттаскать, но ребра ломать — это уж слишком! С чего все началось-то, напомни? Ты на самом деле с лодочником что-то крутила или так, врут?