— Пусть попробует, — переглянувшись с дядюшкой Пепе, решительно молвил Егор. — Может, чего и выйдет. Эй, Аманда! Давай, делай свое дело, а мы отойдем.
Вполне подходящий для дела перстень с крупным прозрачно-синим камнем отыскался на указательном пальце дона Эстебана, чему юный гранд был очень рад, как и самой возможности участвовать в допросе важного пленника.
— О, эти мавры! Я никогда им не доверял, клянусь Святой Девой. Куда, говоришь, мне сесть, девица Аманда?
— А вон, на солому присаживайтесь, любезный сеньор!
— На солому?!
— Не хотите на солому, можете на старое седло. Я буду говорить с ним, а вы переводите все его слова.
— Думаешь, скажет что-нибудь?
— Должен… Помогите-ка перстенек привязать, почтеннейший сеньор гранд.
— О, это очень дорогой перстень! Подарок славного барона де…
— Крепче, крепче вяжите. Теперь вон на балку, на сучок вешайте… да не так высоко. Ага!
Что произошло в амбаре, не видел ни император, ни любопытный староста, лишь дон Эстебан, юный аристократ, паж и посланник славного короля Альфонсо, вышедший на двор примерно через полчаса после начала непонятного, но вполне колдовского действа.
— О Боже, Боже!!!
Пошатываясь, подросток тяжело осел наземь, вернее — сполз, прислонившись спиной к стенке амбара, покачал головой и… заплакал. Громко, никого не стесняясь, навзрыд.
— О Моренета, Смуглянка… Нет! Этого не может быть, но… я сам, сам слышал.
Подойдя ближе, Вожников уселся рядом и, обняв паренька за плечи, тихо сказал:
— Да, мавры похитили Моренету, я знаю. Поэтому их и ищу.
— Знаете?! — в ужасе поднял заплаканные глаза дон Эстебан.
— Не знаю только, где они ее спрятали. — Князь оглянулся на старосту и с улыбкой помахал рукой: — Все в порядке, они были одни.
— Ну, слава Святой Деве! — сидевший на старом бочонке дядюшка Пепе с облечением поднялся на ноги и зашагал в дом. — Теперь бы еще наших ребят дождаться — может, скажут чего про беглеца? А не скажут… — Староста смачно зевнул. — Так и черт с ним.
— Где спрятали, пленный не говорит, — дождавшись, когда крестьянин уйдет, тихо промолвил гранд. — Но она спрашивает… Я видел — как! Уверен, эта девчонка — ведьма!
— Не ведьма, я ж говорил уже — у нее справка есть… была… И вообще, это очень добрая и хорошая девушка.
— Нет, ну с этим-то я согласен, — вдруг улыбнулся дон Эстебан. — Да, добрая и хорошая… и очень красивая! Только немножко колдунья. Так, чуть-чуть.
В этот момент дверь амбара, заскрипев, распахнулась, и во двор вышла бледная, едва стоявшая на ногах Аманда. Сделала пару шагов и упала бы, кабы не поддержал вовремя подбежавший князь:
— Ну, что там? Как? Где Моренета?
— Они спрятали ее у заброшенной часовни Святого Искле, — тихо, без всяких эмоций, изрекла девушка.
Вожников обрадованно улыбнулся:
— Ну, так я и знал! Верней, догадывался. Ну слава богу, пропажа нашлась!
— Господин! — темноглазый мальчик — хозяйский слуга, сын или племянник — с поклоном подбежал к Егору. — Вернулись Жузеп с Диего.
— О, вернулись-таки! И что сказали про беглеца?
— Они его не видели.
— Разгильдяи!
— Видели воинов. Целый отряд. Человек с полсотни. Скачут сюда.
— Что-о?!
* * *
Во двор и на околицу из всех домов уже выбегали люди, кто с дубиной, кто с копьем, а кто и с косой; старики, на ходу оглядываясь, поспешно уводили в ущелье женщин и детей. Было чего опасаться! Большой отряд облаченных в доспехи воинов несся к деревне во весь опор! На кончиках копий колыхались разноцветные флаги, развевались плюмажи над шлемами рыцарей, и оранжевое вечернее солнце плясало на треугольных щитах. Пока еще никто толком не разглядел цвета на гербах и стягах, но точно было видно — не красно-желтые, а значит, не Арагон, не свои — враги! Враги — да здесь, в эту эпоху, каждый чужой считался врагом априори. Средние века!
Один Вожников особо не волновался. Не арагонцы? Тем лучше! Однако хотелось бы поскорее узнать — кто?
Князь присмотрелся… и ощутил, как радостно забилось сердце! Два золотых льва на алом поле — нормандский герб! Свои! Черт побери, свои! А на щите у несущегося впереди всех рыцаря в закрытом забралом плоском шлеме — саладе — столь же неудержимо несся вперед серебряный единорог на лазоревом фоне — герб славного рода баронов Сен-Клер!
— Не надо бояться!
Махнув рукой, Вожников перемахнул через ограду, встречая рыцарей веселой усмешкой:
— Ну, здравствуй, мой славный Арман! Что встал? Не узнал или из-под шлема не видно? Так забрало-то подними, ага!
— Мы получили ваше письмо, сир! — Спешившись, шевалье де Сен-Клер снял шлем и опустился на левое колено. — То самое, в котором вы говорили о венецианском флоте. Наш славный Ла Гир тотчас отправился к дожу, а я… а мы… А мы решили проехаться через Террасу в Манресу, то есть это я предложил, набрал добровольцев… Думал, мало ли, вас встретим, сир. И вот — встретили!
— А посты в приморских городках выставили?
— Где смогли — да! И суда пустили, пусть присматривают.
— Молодцы!
Князь от души хлопнул Сен-Клера по плечу, отчего сей славный юноша едва не свалился наземь, и, вспомнив, осведомился, не пришла ли подмога из германских земель.
— Приехал от них гонец с небольшой свитой, — поднявшись на ноги, пояснил Сен-Клер. — Войско — русские латные дружины и ордынская конница — пару дней назад выступило из Руссильона.
— Значит, скоро будут, — довольно улыбнулся Егор. — Что еще говорил гонец?
— Ничего не говорил, сир. Но привез письмо от вашей супруги.
— Письмо?!
Вожников обрадованно потер руки: по жене-то соскучился, даже во сне ее видал пару раз, то в образе римской гетеры, а то — в виде солистки какой-то рок-группы, в узеньких джинсах и с гитарой наперевес. Вот оно, оказывается, к чему сны-то такие снились — к известию!
— Ну, давай же скорей его сюда, письмо-то!
— Ах, сир! — нормандец вздохнул и потупился. — Я бы и рад, но к тому нет совершенно никакой возможности, ибо гонец оставил письмо при себе, сказав, что передаст его только лично вам в руки. Видать, послание-то — интимное… — при этих словах рыцарь закатил глаза. — Ах, так и представляю себе, что там написано!
— Эй, эй! — князь шутливо погрозил кулаком. — Что это ты там себе такое представляешь, а? Спокойней, мой славный Арман, спокойней. Да, я чертовски рад тебя видеть… Ого! С тобой еще и англичане!
— Лучники, сир. Напросились — уж пришлось взять. Как и вон этих, — шевалье кивнул на всадников в длинных рясах, монахов, средь которых Вожников с удивлением узнал и начальника инквизиции Матаро брата Диего, уже сошедшего с коня и подходившего к императору.