Так, например, Беатрис понятия не имела, кто основал Ривербенд, и не сомневалась, что идея строительства особняка на Первой улице принадлежала Джулиену. Что же касается семейных преданий о призраках и кошельках, всегда полных золота, то она верила в них разве что в детстве. Ее мать родилась в доме на Первой улице и впоследствии рассказывала о нем поистине ужасные вещи. (Элис Мэйфейр приходилась второй по старшинству сестрой Дорогуше Милли, которая, как известно, была последним ребенком Реми Мэйфейра; следовательно, мисс Милли, как все ее называли, была родной тетей Беатрис.) Однако Элис покинула особняк в семнадцать лет и вышла замуж за Олдрича Мэйфеира, правнука Мориса Мэйфеира, а Олдричу не нравились какие-либо разговоры и воспоминания об этом доме.
– Мои родители хранили в памяти много тайн, но редко когда ими делились, – пожаловалась Беатрис. – Сейчас, когда отцу уже за восемьдесят, он едва ли что-то помнит, а мать по-прежнему предпочитает молчать. Сама же я, как вы знаете, замужем не за Мэйфейром, и моему супругу вообще ничего не известно об истории нашей семьи.– (Примечание: муж Беатрис скончался от рака горла в семидесятых годах.) – Мэри-Бет я не помню. Мне было всего два года, когда она умерла. Правда, у меня есть несколько снимков, сделанных на одной из общесемейных встреч. Там я вместе с другими детьми Мэйфейров сижу у ног Мэри-Бет. А вот Стеллу я помню хорошо. Я ее очень любила.
Как жаль, что я не имею возможности бывать в особняке. Вот уже много лет я не навещала тетю Милли. Она милая, добрая, но, по правде говоря, толком не понимает даже, кто я такая. Приходилось ей каждый раз объяснять, что я дочь Элис и внучка Реми. Она на какое-то время запоминала, а после опять приходилось повторять все сначала. Да и Карлотта меня не жалует. Она вообще не любит визитеров. Это ужасная женщина. Фактически она уничтожила особняк. Лишила его жизни. И что бы ни говорили другие, вина лежит полностью на ней.
– Вы верите в то, что в доме обитает призрак, что там, возможно, присутствует некое зло?…
– О, это Карлотта, – перебила меня Беатрис. – Она воплощенное зло. Знаете, если вас интересует в первую очередь этот вопрос, очень жаль, что вам не удалось встретиться в свое время с Амандой Грейди Мэйфейр, женой Кортланда. Она давно умерла. Вот она верила в реальность поистине фантастических вещей. Однако на самом деле все это было… забавно. В своем роде. Аманда говорила, что именно поэтому ушла от Кортланда. По ее словам, он знал, что дом находится во власти призраков. И даже мог видеть их и говорить с ними.
Меня всегда поражало, как может взрослая женщина всерьез верить, что такое возможно. Но Аманда была уверена в существовании какого-то сатанинского заговора. Насколько я могу судить, причиной всему неосторожность Стеллы – какой-то ее просчет. И все же Стелла отнюдь не была злонамеренной, и ее ни в коем случае нельзя называть колдовской королевой. Да, она ложилась в постель со всеми подряд, но если это колдовство, то половину населения Нового Орлеана следует сжечь на костре.
Наша беседа еще долго текла в том же духе, становясь все более непринужденной, по мере того как Беатрис понемногу насыщалась и курила свой «Пэлл-Мэлл».
– А Дейрдре просто слишком сексуальна, – продолжала она, – это единственный ее недостаток. Всю жизнь ее самым возмутительным образом прятали и ограждали от всего и от всех. Стоит ли удивляться, что она бросается в объятия незнакомых мужчин. Вся надежда на Кортланда – он должен позаботиться о ней. Он теперь почтенный старейшина нашего семейства. И, несомненно, единственный, кто способен противостоять Карлотте. Вот уж кто настоящая ведьма! При виде ее у меня мурашки бегают по телу. Необходимо каким-то образом забрать от нее Дейрдре.
На самом деле до меня уже доходили слухи о каком-то маленьком университете в Техасе, куда Дейрдре, возможно, уедет осенью. Кажется, Ронда Мэйфейр, правнучка сестры Сюзетты Марианны (Марианна приходилась тетей Кортланду), вышла замуж за молодого человека из Техаса, который преподавал в небольшом, но очень дорогом пансионе. Фактически это была школа для девочек с множеством традиций, существовавшая на весьма щедрые пожертвования, позволявшие оборудовать ее в соответствии со всеми требованиями к такого рода учебным заведениям. Вопрос был лишь в том, отпустит ли Дейрдре эта «ужасная» Карлотта. «Вот уж кто настоящая ведьма!»
А Беатрис тем временем все продолжала сплетничать о Карлотте, критикуя ту за все подряд, начиная от манеры одеваться (слишком уж деловой стиль) и заканчивая манерой говорить (чересчур сухая). И вдруг она наклонилась ко мне через стол и спросила:
– Вам ведь известно, что эта ведьма убила Ирвина Дандрича?
А вот этого я не только не знал, но даже не слышал и малейшего намека на что-либо подобное. В отчетах за 1952 год было лишь сказано, что днем, приблизительно в начале пятого, Ирвин Дандрич скончался от инфаркта в собственной квартире. О том, что у Дандрича больное сердце, было известно всем.
– Я разговаривала с ним! – Беатрис была исполнена сознания собственной значимости и явно довольна произведенным эффектом. – Я разговаривала с ним в день его смерти! Он сказал, что звонила Карлотта и обвиняла его в том, что он шпионит за членами семьи. А потом она заявила: «Что ж, если вам так хочется узнать о нас как можно больше, приходите сюда, на Первую улицу. И я поведаю вам гораздо больше, чем вы хотели бы услышать». Я запрещала ему туда идти, предупреждала, что она подаст на него в суд или сделает с ним нечто ужасное. Ведь после смерти Стеллы она совсем с ума сошла. Но он и слушать не хотел. «Я должен увидеть этот дом, – заявил он. – Должен увидеть все собственными глазами. Насколько мне известно, после смерти Стеллы ни один посторонний не переступал его порога». Тогда я заставила его твердо пообещать, что он позвонит мне сразу же после возвращения домой. Но он так и не позвонил. И в тот же день умер. Карлотта отравила его. Я уверена. Она дала ему какой-то яд. А когда его нашли мертвым, все решили, что это инфаркт. Она отравила его, но сделала это так, что он смог еще добраться до дома и умереть в собственной постели.
– Но откуда в вас такая уверенность? – спросил я.
– Просто нечто подобное происходит уже не впервые. Дейрдре говорила Кортланду о каком-то мертвеце, лежащем в мансарде дома на Первой улице. Да-да! О покойнике!
– Кортланд вам об этом сказал? Беатрис мрачно кивнула.