– Я не хотела… – едва слышно прошептала Роуан.
За ее спиной застыла в ожидании темная громада пустого дома, но она не осмеливалась повернуться и ступить внутрь. Донесшийся до слуха непонятный звук наполнил ее таким животным ужасом, какого ей не приходилось испытывать никогда и нигде. При одной только мысли о возвращении в погруженные во мрак комнаты Роуан бросало в дрожь. Затянутая сеткой терраса превратилась для нее в своего рода ловушку.
Медленно поднявшись на ноги, она стала всматриваться в черноту сада в надежде разглядеть хоть какие-то детали, но видела только густую траву, остроконечные листья вьющихся по решетке лиан и облака, плывущие по темному небу. Чуть позже Роуан услышала какой-то странный звук и не сразу поняла, что это стон, срывающийся с ее собственных губ, – страшный, мучительный стон отчаяния, раскаяния, горя…
– Я не хотела… – повторила она.
«Что толку теперь молиться? – печально думала она. – Что толку теперь молиться – да и кому? – чтобы все вернулось на свои места, чтобы я никогда сюда не возвращалась, чтобы не видела всего этого кошмара и не совершила то ужасное, чего теперь не исправишь?»
Перед ее глазами возникло лицо Элли на больничной койке: «Роуан, никогда не езди туда. Помни о том, что ты мне обещала…»
– Я не хотела… – Шепот Роуан звучал так тихо, что никто, кроме разве что Господа Бога, не смог бы его услышать. – Господи, я не хотела… Я не хотела делать это снова…
Где-то далеко существовал иной мир… Там остались люди: и Майкл, и тот англичанин, и Рита Мей Лониган, и многочисленные Мэйфейры, собравшиеся за столиками в ресторане, и даже Эухения, исчезнувшая в недрах особняка и сейчас, возможно, мирно спавшая в своей постели… И многие, многие другие…
А она, Роуан, стоит здесь одна. Она убила эту злую, отвратительную старуху. Убила с не меньшей жестокостью, чем та в свое время убивала сама. И пусть Бог сурово покарает старую ведьму за все, что она совершила, пусть Бог навсегда отправит ее в ад…
«Но я клянусь, Господи… Я не хотела…»
Она еще раз провела тыльной стороной ладони по губам и обхватила себя руками за плечи, пытаясь унять дрожь. Надо идти. Надо заставить себя повернуться, преодолеть путь через погруженные во мрак комнаты, добраться до входной двери и бежать… Бежать прочь из проклятого особняка!
Нет, она не может так поступить. Она должна позвонить кому-нибудь, должна сообщить о случившемся. Хотя бы позвать эту служанку, Эухению, и сделать все как подобает…
И все же одна только мысль о том, что придется разговаривать с посторонними людьми, объяснять им что-то, лгать, придумывать какую-то официальную версию, была столь мучительна, что Роуан понимала: она не выдержит, это выше ее сил.
Чуть склонив голову набок, она смотрела на безвольно обмякшее в кресле тело, на белые волосы, казавшиеся такими чистыми и мягкими… Какая ужасная судьба… Провести всю жизнь в этом мрачном особняке, всю свою жалкую, несчастную, полную боли и разочарований жизнь, и умереть вот так…
Роуан зажмурилась и закрыла руками лицо. И вдруг слова молитвы как-то сами собой пришли ей в голову:
«Помоги мне, ибо я не знаю, что делать, ибо не понимаю, что совершила, но не могу что-либо изменить или вернуть назад. Ибо все, что говорила эта женщина, правда, и я всегда знала, что внутри меня таится зло. Ибо все они несут в себе зло. Вот почему Элли увезла меня отсюда. Зло…»
Перед ее мысленным взором вновь возник призрак, которого она видела за стеклянной стеной дома в Тайбуроне, а тело ощутило прикосновения невидимых рук, как тогда, в самолете…
Зло…
– Ну где же ты? – чуть слышно прошептала она, всматриваясь в темноту. – И почему я должна бояться войти в этот дом?
Услышав за спиной тихий скрип, она резко вскинула голову. Звук доносился из зала Что это? Быть может, старая доска пола скрипнула под чьими-то шагами? Или вздохнуло деревянное стропило? Ведь недаром говорят, что дерево – живой материал. А быть может, это просто крыса пробежала вдоль стены, едва слышно стуча своими мерзкими лапками? Нет, она знала, что это не крыса, поскольку явственно ощущала чье-то присутствие. В зале кто-то был, совсем близко, совсем рядом. И это не чернокожая служанка – звук совершенно не походил на шарканье ее шлепанцев…
– Ну покажись, дай мне на тебя посмотреть, – прошептала Роуан, чувствуя, как страх постепенно улетучивается и уступает место гневу. – Давай, сделай это сейчас, не тяни.
Опять послышался тот же звук. Роуан медленно повернулась. Тишина. Бросив последний взгляд на застывшую в кресле старуху, она шагнула в зал. В высоких узких зеркалах отражались лишь неподвижные тени. Пыльные люстры тускло поблескивали во тьме.
«Я не боюсь тебя! – как заклинание твердила про себя Роуан. – Никто и ничто не испугает меня в этом доме. Покажись, сделай это, как делал тогда…»
На какой-то миг ей показалось, что ожила даже мебель в зале, что кресла и стулья наблюдают за каждым ее движением, а книжные шкафы со стеклянными дверцами слышали ее призыв и теперь застыли в ожидании того, что произойдет дальше.
– Так что же? Почему ты не идешь? – шепотом спросила Роуан. – Или ты боишься меня?
Пусто… Откуда-то сверху донесся едва различимый скрип…
Слыша лишь звук собственного дыхания и ощущая напряжение во всем теле, Роуан медленно вышла в холл. За полуоткрытой входной дверью в молочно-белом свете уличного фонаря поблескивали мокрые листья дубов. Скользнув по ним взглядом, она с тяжелым вздохом отвернулась от этого умиротворяющего душу зрелища и направилась в глубину дома, туда, где сгущались до черноты тени и где на столе в столовой остался лежать в ожидании своей новой владелицы маленький бархатный футляр с изумрудом.
Он здесь! Он должен быть здесь!
– Почему ты не приходишь? – Роуан удивила слабость собственного голоса. Ей вдруг почудилось, что в воздухе шевельнулась тень, но различить какую-либо материализовавшуюся форму не удалось. Возможно, это всего лишь ветер чуть качнул пыльные портьеры. Под ногами что-то тихо хрустнуло.
Футляр с фамильной драгоценностью лежал на столе. В комнате пахло воском. Дрожащими руками Роуан откинула крышку и кончиком пальца коснулась изумруда.
– Ну, давай же, дьявол, покажись! – Она взяла в руки изумруд, оказавшийся на удивление тяжелым, подняла его повыше, так, чтобы тусклый свет заиграл в многочисленных гранях, после чего надела кулон на шею и щелкнула замком цепочки.