В нашем распоряжении имеются по меньшей мере семь различных фотографий Джулиена с детьми, на некоторых из них успела сняться Жаннетта, которая умерла молодой. И на каждой фотографии семья выглядит очень веселой, а Баркли и Кортланд очень похожи на отца. Хотя Баркли и Гарланд умерли, немного не дожив до семидесяти, Кортланд прожил до восьмидесяти лет и умер в конце октября 1959 года. Примерно за год до этого автор этих строк, агент Таламаски, установил непосредственный контакт с Кортландом, но об этом будет рассказано, когда повествование дойдет до соответствующего периода.
(Элли Мэйфейр, приемная мать Роуан Мэйфейр, главной наследницы легата на данный период, является потомком Джулиена Мэйфейра: она приходится внучкой сыну Джулиена, Кортланду, единственный ребенок сына Кортланда Шеффилда Мэйфейра и его жены, француженки-кузины Эжени Мэйфейр, которая умерла, когда Элли было семь лет. Шеффилд умер раньше Кортланда от сильного сердечного приступа, случившегося прямо в кабинете семейной юридической фирмы на Кемп-стрит в 19 52 году, в то время ему было сорок пять. Его дочь Элли стала студенткой Стэнфордского университета в Калифорнии, где обручилась с Грэмом Франклином, а позже вышла за него замуж. Она никогда не жила в Новом Орлеане после этого, хотя часто приезжала навещать родных и еще один раз в 1959 году, чтобы удочерить Роуан Мэйфейр.)
Многие из наших самых любопытных свидетельств, касающихся Джулиена, имеют отношение к Мэри-Бет и рождению Белл, ее первой дочери. Джулиен осыпал подарками Мэри-Бет, исполнял ее малейшие прихоти, устраивал для нее праздники на Первой улице, с которыми не мог соперничать ни один частный бал в Новом Орлеане. Садовые дорожки, балюстрады, фонтаны – все эти новшества были спроектированы и осуществлены на Первой улице в честь пятнадцатилетия Мэри-Бет, по случаю чего был дан бал.
К пятнадцати годам Мэри-Бет была уже высокой девушкой, с фотографий этого периода на нас смотрит величественная, серьезная красавица-брюнетка с огромными черными глазами и очень красиво очерченными бровями. При этом она излучает полное безразличие ко всему. И это явное отсутствие самолюбования или тщеславия будет характеризовать ее фотографии на протяжении всей жизни. Иногда на этих снимках она позирует почти вызывающе небрежно, но вряд ли в ней когда-либо был какой-то вызов или дерзость, скорее это обычное смущение. Знавшие ее часто отмечали, что она больше похожа на свою бабушку, Маргариту, нежели на мать, Кэтрин.
В 1887 году Джулиен отправился в Нью-Йорк вместе со своей пятнадцатилетней племянницей. Там они навестили одного из внуков Лестана, Коррингтона Мэйфейра, который был юристом и партнером Джулиена по торговому бизнесу. Потом, в 1888 году, Джулиен и Мэри-Бет уехали в Европу, где оставались полтора года; все это время многочисленные родственники и друзья в Новом Орлеане получали письма, из которых стало известно, что шестнадцатилетняя Мэри-Бет «вышла замуж» за шотландского Мэйфейра, родственника из Старого Света, и родила девочку, названную Белл. Свадебная церемония, проведенная в шотландской католической церкви, была подробно описана в письме, которое Джулиен отправил одной из своих подружек из Французского квартала, известной сплетнице, а уж та разнесла новость по всему городу. Остальные письма для других разговорчивых родственников и друзей, присланные как Джулиеном, так и Мэри-Бет, описывали свадьбу без лишних подробностей.
Следует отметить тот факт, что Кэтрин, узнав о замужестве дочери, слегла и пять дней отказывалась говорить и принимать пинту. Только под угрозой быть отправленной в частный сумасшедший дом она села в подушках и согласилась сделать несколько глотков бульона. «Джулиен – дьявол», – прошептала она, и тогда Маргарита сразу выставила всех из комнаты.
К несчастью, таинственный лорд Мэйфейр погиб, упав с башни своего родового замка в Шотландии за два месяца до рождения малютки-дочери. И снова Джулиен отправил домой подробные письма, где поведал о случившемся. Мэри-Бет написала друзьям слезные послания.
Этот лорд Мэйфейр почти наверняка выдуманная фигура. Мэри-Бет и Джулиен действительно побывали в Шотландии, они на самом деле провели какое-то время в Эдинбурге и даже посетили Доннелейт, где приобрели тот самый замок на холме, подробно описанный Петиром ван Абелем. Но этот замок, некогда представлявший собой родовое гнездо клана Доннелейтов, с конца первого десятилетия семнадцатого века превратился в заброшенные руины. И в Шотландии не существует каких-либо записей о лорде или лордах Мэйфейр.
Однако расследование, проведенное Таламаской в этом веке, обнаружило поразительные факты о разрушении замка. В 1689 году, осенью, видимо почти одновременно с казнью Деборы в Монклеве, во Франции, замок был сожжен дотла. Возможно, это произошло в тот самый день, когда погибла Дебора, но нам так и не удалось это уточнить. В огне погибли последние представители клана Доннелейтов – старый лорд, его старший сын и маленький внук.
Невольно хочется предположить, что старый лорд был отцом Деборы Мэйфейр. Также напрашивается вывод, что это был тот самый презренный трус, который не осмелился помешать казни темной простодушной крестьянки Сюзанны, даже когда та же самая участь грозила их незаконнорожденной дочери Деборе.
Но наверняка мы ничего не знаем. Как не знаем и того, сыграл ли Лэшер какую-нибудь роль в возникновении пожара, который унес всю семью Доннелеит. История лишь гласит, что старик сгорел заживо, его маленький внук задохнулся в дыму, а несколько женщин спрыгнули с башен и разбились. Старший сын погиб в тот момент, когда под ним рухнула деревянная лестница.
История также повествует о том, что Джулиен и Мэри-Бет купили замок Доннелеит, проведя всего лишь несколько часов на руинах. Замок остается в собственности семьи до сегодняшнего дня, его уже посетили многие Мэйфейры.
Замок больше никогда не заселяли, не реставрировали, но то, что от него осталось, содержится в чистоте и порядке, а в двадцатом веке, пока была жива Стелла, туда пускали туристов.
Зачем Джулиен приобрел замок, что он знал о нем и что намеревался сделать, так и осталось тайной. Наверняка он имел какое-то представление о Деборе и Сюзанне, узнав о них либо из семейной летописи, либо от Лэшера.
Таламаска много размышляла над этим вопросом – кому и что было известно, – и у нас имеются веские доказательства в пользу того, что Мэйфейры девятнадцатого века не знали своей полной истории. Кэтрин не раз признавалась, что почти не имеет понятия, каковы ее семейные корни, ей лишь известно, что предки в начале семнадцатого века переехали с острова Мартиника на Сан-Доминго. Многие Мэйфейры делали подобные замечания.