Я солидарно посмотрел в его сторону.
— Да тьфу! — сплюнул дворецкий. — Рази ж то еда! Русский человек от такой токмо ноги протянет. Это баре у нас с заграницы вернулись. Привыкли там, чтобы всё по-немецки было. А мы мучайся!
Глядя на его выпирающий живот, я не сумел удержаться от улыбки.
Она не укрылась от Гаврилы, но он истолковал её по-своему.
— Вижу, понимаете наши муки, барин! Бывали чай в заграницах тоже.
— Бывал, — зачем-то соврал я, хотя сроду не покидал границ страны. Даже в Турцию с Египтом не ездил.
— Оно и видно, — сочувственно протянул Гаврила.
— Утеря нашлась? — сразу взял быка за рога Иван.
— Алмазные вещи? — переспросил дворецкий. — Не нашлись, сударь.
— Тогда мы допрос учиним, как намедни обговаривали, — сказал копиист. — Выдели нам светлицу, да по одному людишек зови.
— Так чего рядить! Пойдёмте я вас снова в библиотеку барина отведу. Хорошо там, покойно. Никто мешать не будет. Спрашивайте, сколько душеньке угодно. А ежели пожелание какое будет, мне говорите. Хозяин велел всяческое усердие к вам выказывать.
— Вот и выказывай, — обнаглел я. — Для начала поесть что-нибудь сообрази. Мы ж злодея твоего заграничного обезвредили, так что с тебя должок.
— Чичас придумаем, — захлопотал Гаврила. — Всё прямо в библиотеку и принесут. Проводить вас?
— Не надо, — отмахнулся Иван. — Я помню дорогу. И да, о бумаге с чернилами позаботься. Будем протоколы вести.
— Всё будет, баре! — заверил Гаврила. — Изыщем.
Иван уверенно двинулся к дому. Я послушно пошагал за ним.
В барской библиотеке мне понравилось.
— Слушай, я б тут и жил, — сказал я, разваливаясь на удобной «укушетке».
Вот что значит, мебель под заказ!
— А ты с князюшкой поговори. Авось на постой пустит и денех не возьмёт, — ухмыльнулся Иван.
Дверь без всякого стука распахнулась. В комнату ввалилась дородная женщина с подносом, на котором были две кружки с ароматным напитком (что называется, дух с ног шибает) и горка явно сделанных на скорую руку «бутербродов».
— Что здесь? — я с подозрительным видом уставился на кружки.
Нальют какой-нибудь бормотухи, а ты потом три дня в туалете майся. Если выживешь, конечно.
— Квасок, сударь, — аж зажмурилась женщина. — Отведай. Вку-у-снай!
— Ну ладно. Ставь, — разрешил я и невольно сглотнул.
Выделенную Гаврилой провизию мы смели в два счёта. Крошек — и тех не осталось.
Я довольно потянулся:
— Оно, конечно, после сытного обеда, по закону Архимеда, полагается поспать. Но тебе ж работать нужно.
— Нужно, — печально вздохнул Елисеев.
— Плохо. А то б попросили дворецкого, чтобы он нас пару часов не беспокоил, — пошутил я. — С кого начнём допрос?
— Да кого Гаврила первым пришлёт, с того и начнём, — рационально рассудил предок.
— Логично. Давай ждать.
— Тогда я буду спрашивать, а ты опросный лист пиши.
— Слушай, я пишу, как курица лапой, да и не привык я по-вашему, — попытался отмазаться я.
— Вот и поучишься, — наставительно изрёк Елисеев.
Я пробурчал:
— Смотри! Сам напросился. Наше дело предупредить. Я тебе щаз клякс по всему протоколу наставлю.
— Ничё, справишься!
Дверь снова распахнулась. Нет, определённо персонал у Гаврилы абсолютно не вышколенный. Даже не знают, что перед тем как войти, стучать нужно! Неужели они себя так и перед барином с барыней ведут? А ну как застанут тех в неудобной или очень удобной позе?! Неужели нравы здесь настолько свободные, что даже отворачиваться не станут?
На пороге появился босоногий мальчишка лет десяти.
«Казачок… посыльный», — мысленно сообщил Иван.
Лицо у парнишки было какое-то странное. Очень испуганное и, судя по всему, испуг был вызван не нами.
— Судари, там эта… — заговорил он и тут же замолк, будто захлебнулся.
— Ага. «Эта» и «оп-па»! — кивнул я, вспомнив старый наркоманский анекдот про метро. — Всё понятно.
— Быстрее, судари, — снова заговорил казачок.
— Куда?! — возмутился Елисеев. — Что там у вас? Пожар?!
— Ни може ни! Не пожар. Там эта… горничную барышни в дровянике нашли! Мёртвую!
Дровяник у Трубецких был под стать ангару аэродрома. Дом большой, дров на истопку уходило много.
Возле сарая уже толпился народ. Женщины испуганно ойкали и крестились, некоторые плакали. Мужики растерянно переговаривались между собой.
Видя это столпотворение, Иван выругался:
— Что за казнь египетская! Все следы мне попортили!
Навстречу выбежал Гаврила. Вид у него был просто сумасшедший.
— Ой, страхи-то какие у нас творятся! Ох, горе нам, горе! За что такое наказание?!
— Что стряслось, Гаврила? — строго спросил Елисеев.
Дворецкий затараторил:
— Ирод какой-то, чтоб у него зенки повылазили, лихоманка скрутила! Вареньку нашу живота лишил! Совсем убил, лиходей! Вы уж сделайте милость, гляньте, что да как.
— Разберёмся, — коротко бросил канцелярист.
— Господи, как хорошо, что вы здесь!
— Чего хорошего? — насуплено спросил Иван.
— Злодея сыщете, — даже удивился Гаврила.
— Мы здесь по другому вопросу, — всё так же мрачно произнёс канцелярист. — Людей в полицию да Сыскной приказ отправили?
— Сей же час и отправлю!
— И лекаря сюда! Срочно!
Я отправил Ивану мысленный вопрос: «Ты действительно собираешься заниматься этим делом?»
Он неопределённо пожал плечами.
«Убийство и кража могут быть связаны между собой. Надо проверить».
— Гони всех прочь отсюда! — велел я Гавриле.
Тот послушно бросился выполнять, замахал руками и закудахтал, словно наседка. Закончив, снова подскочил к нам:
— Ещё распоряжения будут?
— Распорядись насчёт фонаря. Посветить надо будет.
Гаврила закричал на весь двор:
— Стёпка, а ну, дуй за фонарём! Тащи сюда для их благородиев. Ещё что?
— Хватит. Посторожи у входа.
— Как прикажете, господа.
— Барыня-то хоть знает?
— Знает. Токмо она покуда с силами собирается. Тяжко ей, сударь.
— Вот что, Гаврила. Ты до поры до времени никого сюда не впускай.