В то время я быстро забыл о нашем разговоре. Старина Картрайт всегда был полон странных фантазий и говорил примерно то же обо всех моих приобретениях, когда видел их впервые. Однако спустя несколько недель, когда я сам заметил в этом дереве кое-что по-настоящему странное, мне припомнились его слова.
О, да! Тогда это было уже дерево. Оно почти утроилось в размерах и достигало высоты около трех футов, отрастило множество испещренных серыми крапинками ветвей, на ставшем заметно толще стволе и нижних ветвях явственно проступали странно узловатые, темные прожилки, похожие на вены. Это был тот день, когда мне пришлось призвать старину Картрайта прекратить донимать дерево, в которое он тыкал своей тростью. В конце концов, дерево было «гвоздем» моей коллекции, и я не хотел, чтобы оно пострадало.
— Это ты, да, светишься по ночам? — спросил он дерево, тыча в него тростью. — Сияешь, точно желтые поганки? Я приходил сюда этой ночью, мистер Белл, но вы уже были в постели. Потому что снова увидел пожар в саду, но это был не пожар — это было оно! — Он так сильно ткнул дерево, что оно затряслось. — Что за дерево такое, которое светится по ночам, а птицы на него не садятся?
Вот тут я разозлился и попросил его оставить дерево в покое.
Временами он бывал обидчив, старина Гарри. Возмущенно пыхтя, он затопал в сторону своего дома. Я хотел тоже вернуться к себе, но потом подумал, что, возможно, был слишком груб со стариком, и повернулся, собираясь окликнуть его и пригласить выпить рюмочку. Однако не успел и рта раскрыть, как взгляд мой упал на дерево.
Бог свидетель, оно гналось за стариной Картрайтом, как пес на поводке гонится за котом. Белые листья, словно жуткие руки, тянулись вслед ему, и ствол буквально наклонился в направлении удаляющейся фигуры…
Он оказался прав. Этой ночью я бодрствовал и собственными глазами видел, как дерево испускало странный, серебристый свет наподобие огней Святого Эльма. Тогда впервые мелькнула мысль избавиться от него, а находка, сделанная на следующее утро в саду, утвердила меня в этом решении.
Не думаю, что в то время свечение по-настоящему беспокоило меня. Как заметил старина Гарри, некоторые поганки тоже светятся в темноте; и я знал, что это же самое свойственно одному-двум видам мха. Даже более развитые биологические формы — к примеру, многие глубоководные рыбы — обладают своеобразной «системой освещения», а планктон светится и на поверхности океана. Нет, я был уверен, что свечение — это пустяки; но то, что я обнаружил на следующее утро, все меняло! Поскольку я убежден — ни одна из вышеперечисленных биологических форм неспособна сделать то, что сделало той ночью дерево.
Едва выйдя в сад, я заметил происшедшие с деревом пугающие изменения. Оно выглядело… сильнее, а листья и «вены» приобрели более темный оттенок. Я был так захвачен этим зрелищем, что заметил кота, лишь когда чуть не наступил на него. Тело лежало в траве на расстоянии фута от дерева, и, перевернув его носком ботинка, я удивился, что оно не окоченело. А ведь животное было очевидно мертво, просто кожа да кости, и…
Опустившись на колени, чтобы получше рассмотреть маленький пушистый труп, я почувствовал, как волосы на затылке встали дыбом! Тело кота не окоченело… потому что нечему было коченеть!
Внутри шкурки остались только кости. Приглядевшись, я увидел, что маленький рот, ноздри и анальное отверстие ужасным образом изувечены. Конечно, не исключено, что бедняжку переехал автомобиль, выдавив из него внутренности (я содрогнулся), но кто зашвырнул тело в мой сад?
И потом я заметил кое-что еще: норки типа кротовых в земле, примерно на расстоянии фута вокруг дерева. Ага, сказал я себе, может, их оставили плотоядные животные, которых привлек запах крови? Странно, но сам я никакого запаха не чувствовал, а ведь кот погиб совсем недавно.
Я и прежде не раз разглядывал дерево, но сейчас изучил его сверху донизу. Полагаю, при этом я все время держал в уме свою Dionaea Muscipula — Венерину мухоловку — с чем еще было сравнивать? Листья этого дерева не были клейкими, как у некоторых плотоядных растений, а на их краях не росли шипы. И вроде бы здесь отсутствовала какая-либо дренажная система, необходимая, чтобы сделать то, что, как опасался я, было сделано. Ни игл, ни колючек; и, насколько я мог судить, никакого яда в физическом смысле этого слова.
В таком случае, что произошло с котом? Мой собственный кот, добрый товарищ на протяжении многих лет, умер от старости задолго до того, как я услышал о пустоши с кратером. Мне всегда хотелось взять другого, но теперь я порадовался, что не сделал этого. И я не понимал, как умер этот бедняга, но в одном не сомневался — нельзя дольше терпеть в своем саду это проклятие. Коллекция там или нет, от него нужно избавиться.
В тот же день я пошел в деревню и оттуда позвонил в Лондон своему другу-ботанику. Именно он продал мне Венерину мухоловку. Я рассказал ему о своем дереве и горячо заверил, что нет, я не «морочу ему голову». Он сказал, что приедет на выходные, чтобы взглянуть на него. Еще он сказал, что если дерево действительно таково, как я описываю, он был бы рад заполучить его и постарается, чтобы я не прогадал.
Это было в четверг, и я вернулся домой, чувствуя себя счастливым при мысли о том, что к воскресенью избавлюсь от этой дряни, и птицы снова запоют в моем саду. Тогда мне даже в голову не пришло, что еще до воскресенья случится то, после чего я никогда больше не буду чувствовать себя счастливым или, коли на то пошло, никогда не смогу как следует выспаться ночью.
Тем вечером у меня жутко разболелась голова. Я выпил двойную порцию бренди и лег спать раньше обычного. Прежде чем провалиться в сон, я заметил серебристое мерцание в саду. Оно было таким ярким, что я удивился, как это прежде не обращал на него внимания. Если бы не старина Картрайт, я, может, до сих пор оставался бы в неведении.
Проснулся я совершенно неожиданно. Выяснилось, что я лежу лицом вниз на тропинке в саду, сразу за дверью. Головная боль усилилась, пульсируя внутри черепа, словно молот.
— Какого черта?.. — воскликнул я, оцепенело оглядываясь.
Очевидно, я упал, споткнувшись о просевшую у порога доску, но с какой стати я вообще оказался здесь?
Лежа ничком, я бросил взгляд в сторону дерева. Похоже, шум моего падения на усыпанную гравием дорожку обеспокоил его. Оно тянулось ко мне с тем же жутким рвением, как прежде к старине Картрайту. Я с трудом поднялся и, собираясь вернуться в дом, заметил, что дерево откачнулось от меня в сторону дома старика.
«И что теперь его беспокоит?» — удивился я, зашел внутрь и снова запер дверь.
Я сел на постель и попытался обдумать случившееся. Слава богу, что доска просела! Я все лето собирался заменить ее, потому что по ее милости чуть ли не каждый день спотыкался.
— Хорошо, что так и не сделал этого, — пробормотал я, явно по незнанию недооценивая этот факт.
Я-то переживал лишь из-за того, что вдруг кто-нибудь увидел меня расхаживающим по саду посреди ночи в одних пижамных штанах. Ну, думать об этом было невыносимо. Жители деревни, скорее всего, уже считали меня слегка не в себе, из-за моей коллекции. Старина Гарри всегда любил посплетничать.