* * *
В один из вечеров в доме Норы Гилли на Каслгейт давали званый ужин. Приглашенных было несколько десятков, все хотели воздать почести мистеру Гилли перед его отъездом в Лондон. Предполагались закуски, пунш, танцы и, конечно, самолюбование клана Гилли. У Люси не было никакого желания идти, но миссис Квинс настояла.
— Вы же не собираетесь до конца жизни прятаться дома, — сказала она. — Будете выглядеть жалкой. И мы не знаем наверняка, сбросил ли мистер Олсон вас со счетов окончательно. Лучше показываться на людях и делать вид, что вам нечего стыдиться, несмотря на то что вели себя постыдно.
Семейство Гилли проживало в десяти минутах ходьбы от дома дяди Лоуэлла, поэтому экипаж не вызывали, хотя знали, что вернутся поздно. Люси была на попечении миссис Квинс, и этого должно было быть достаточно.
По обыкновению, среди приглашенных были ноттингемские мужчины и барышни на выданье, для разнообразия — несколько супружеских пар. Зал для игры в карты предназначался для матрон. Убедившись, что нет поводов для беспокойства, и взяв с Люси обещание, что на этот раз она будет вести себя пристойно, миссис Квинс удалилась играть в карты со своими знакомыми.
Нора, в элегантном желто-синем свободном платье, прохладно обняла Люси при встрече, сказав, что ей будет ее не хватать, когда она переедет в Лондон, что все балы, модные друзья и головокружительные развлечения не идут в сравнение с тем, чего она вынуждена будет лишиться. Невероятно ужасно, что ее ждут подобные развлечения, в то время как Люси вынуждена оставаться в тоскливом Ноттингеме, но делать нечего. Нора отпустила Люси, поскольку надо было приветствовать вновь прибывшую подругу и сообщить ей примерно то же самое. Люси решила воспользоваться свободой с толком. Она наполнила тарелку едой, налила себе пуншу и присоединилась к подружкам, которые были заняты тем, что разглядывали мужчин, делая вид, что на них не смотрят, и хихикали.
Люси это не увлекало, ее мысли были заняты недавним разговором с Мэри, но, чтобы не нарушать формальностей, она честно играла свою роль, а когда объявили лотерею, поспешила принять участие, чтобы не танцевать, если ее вдруг пригласят. По пути к столу она обратила внимание на молодого человека, который забавлял девушек фокусами с разноцветными шариками, исчезавшими из виду и вновь появлявшимися в самых неожиданных местах — в перевернутых чайных чашках, под шляпами, в складках шейных платков. Это был Джонас Моррисон.
Мистер Моррисон заметил Люси и, несмотря на протесты со стороны барышень, поспешно объявил, что представление окончено, пообещав показать новые фокусы в скором времени.
Ее захлестнула волна чувств. Гнев, обида и беспомощное смущение, которое она испытала во время их последней встречи. Когда-то она любила этого человека, или думала, что любит, а он разбил ее жизнь ради собственного развлечения. Байрона можно было винить в чем угодно, только не в двуличности. Он говорил о том, во что верил, и жил по собственным законам, какими бы эгоистичными и дикими они ни были. Джонас Моррисон был в тысячу раз хуже — чтобы завладеть невинной молодой девушкой, он делал вид, что испытывает чувства, которых на самом деле не испытывал.
— Мисс Деррик, надеюсь, вы избегаете опасностей?
— Именно это я сейчас и делаю, — ответила она, пытаясь обойти его.
К ее ужасу, он протянул руку и поймал ее за запястье. Сжал не грубо, но решительно и крепко.
— В этом нет необходимости. Здесь и так мало места, где можно поговорить, не вызывая подозрений. Поглядите, я принес вам примирительный подарок.
Он разжал ее ладонь и вложил бутон розы. Очередной глупый фокус.
— Мне неинтересны ваши игры, — сказала Люси громким шепотом, выдергивая руку. Она продолжала сжимать цветок не потому, что он был ей нужен, а просто потому, что не знала, куда его деть. — Вы принесли мне только несчастье, и всем об этом известно. Если бы здесь узнали ваше имя, моя репутация была бы навсегда погублена. Как вы вообще здесь оказались? Вас здесь никто не знает.
— Ах, это. Можно заставить людей забыть, кого они знают, а кого нет. Полагаю, вам уже известно о подобных вещах. И поверьте, я сожалею, что происшедшее между нами причинило вам столько боли, — сказал он, — но это было давно, а мне надо вам сказать, что происходит сейчас.
— И поэтому вы здесь?
— Да, и еще ради еды.
Люси не хотела слушать его глупости:
— Вы говорили, я не должна впутываться в то, что меня не касается, а теперь говорите, что меня это касается.
— Мне стало кое-что известно. Прошу вас, мисс Деррик, потанцуйте со мной. На нас уже смотрят.
И правда. Их разговор был явно напряженным, и это привлекло внимание. Они направились в зал, отведенный для танцев. Люси спрятала бутон розы между пальцами, так как по-прежнему не знала, куда его деть. Вскоре они закружились в танце.
— Вы слышали о луддитах и так называемом «Генерале Лудде»?
— Естественно, — сказала Люси. — О них все слышали.
— А они слышали о вас. Более того, они о вас постоянно говорят.
— Что это значит? — испуганно спросила Люси. Что этим луддитам о ней известно? Почему они ею интересуются?
— Трудно сказать. Возможно, и ничего, но мне и самому интересно. Я выслеживаю их лидера, поэтому меня интересует все, что интересует его.
— Вы хотите сказать, что охотитесь за Недом Луддом? — насмешливо спросила Люси.
Мистер Моррисон, однако, не придал значения ее насмешливому тону:
— Совершенно верно. Я охочусь здесь за Луддом.
Люси была уверена, что он шутит, но лицо его было серьезным.
— Никакого Лудда нет. Его придумали. Все так говорят.
— Я пришел к заключению, что не всегда стоит верить в то, что все считают правдой. Уверяю вас, Лудд существует, и мой орден приказал мне остановить его.
Люси сгорала от любопытства. Неужели мистер Моррисон стал монахом?
— Ваш орден?
— Вы должны понять, я не тот человек, которого вы когда-то знали. Я, по сути, всегда был другим.
— Понимаю, — сказала Люси, пытаясь скрыть отвращение. — Я слышала, вы женились, и удачно.
— Это правда. — Он отвел глаза. — Я убедил молодую, красивую и богатую девушку, что она должна выйти за меня замуж.
— Но танцуете сейчас со мной, а не со своей женой.
— Моя жена умерла, — сказал мистер Моррисон.
У Люси перехватило дыхание.
— Я не хотела вас ранить. Простите.
— Ее убили.
Люси ахнула и отшатнулась от него. Он снова привлек ее к себе. Когда он заговорил, голос был низким и напряженным, но одновременно ласковым:
— Вы не могли этого знать. Не представляете, что я пережил. Она была моей женой, я любил ее, а кто-то отнял ее у меня. Даже думать не могу, что бы я мог сделать, в кого мог бы превратиться, — я мог бы стать величайшим злодеем, мог бы уничтожить себя, если бы не мой орден.