— А то у него других вопросов больше нет? — Недовольно ответил Синельников. — Сами как-нибудь справимся.
— Смотрите сами, — пожал плечами Голицын. — Если войска не будут получать нужного количества боеприпасов, кто-то за это будет вынужден ответить.
— Так ведь объективная же причина!
— Кого это волнует? — улыбнулся Голицын. — Вам мой совет — доложите Его Императорскому Величеству. Если потом спросит, то всегда сошлетесь на это письмо. И попыткой оправдаться это выглядеть не будет.
— Убедили, — усмехнулся Синельников. — Кстати, что будете делать с…
Спустя два месяца Голицын, Казнаков и Синельников представляли Александру пятилетний план развития транспортной и индустриальной инфраструктуры Сибири и Тихоокеанских владений.
3 марта 1880 года. Железная дорога где-то на просторах Южной Африки
Андрей Васильевич Киселев дремал в своем купе. Обычный рязанский парень — выходец из простых крестьян сделал совершенно нешуточную карьеру к своим двадцати годам. Приходская школа. Начальная школа. Кадетский корпус. Начальное военное училище. И вот он, юный поручик, едет в форт А-28 Южного генерал-губернаторства Российской империи для прохождения службы. Не самый спокойный участок, но он был даже рад этому, ибо его молодые амбиции так и играли, а тут наконец-то серьезное дело.
— Что, — усмехнулся старый, седовласый попутчик, — не терпится завоевать мир?
— Это так заметно? — по-доброму улыбнулся Андрей Васильевич.
— Конечно! — попутчик пригладил рукой седые волосы и, посмотрев с отеческой добротой на молодого офицера, произнес: — Я-то тут уже десятый год воюю. Много раз предлагали по выслуге перевести в спокойные регионы, но я отказывался. Не могу. Приезжаю к себе под Смоленск в отпуск и от тоски вою. Нет там дела для меня — старого солдата. А тут — война. Настоящая война. Только здесь я чувствую себя по-настоящему живым. И не берите в голову то, что пишут всякие газетенки. Стыдно им честно освещать события. Вот и юлят, как голодные дворняжки перед хозяином с косточкой. Тут война. Эти пытаются убить нас, мы — их. Да еще и между собой, как бешеная свора, сцепились. И ненависть… дикая ненависть висит в воздухе. Становясь с каждым годом сильнее от обильно проливаемой крови.
— Ненависть? — удивился Андрей. — Но почему? Что мы им такое сделали?
— Что? — расплылся Петр Сергеевич. — Мы пришли на их землю. Назвали ее своей и установили наши законы. Мы — оккупанты, сынок. За что нас любить этим чернокожим?
— Но ведь мы несем им медицину, образование и прочие плоды цивилизации!
— Они им не нужны. Наши враги — дети природы. Им и так хорошо.
— И что же… — смутился Киселев. — Почему?
— Они такими родились. Ты ведь не спрашиваешь, почему курица клюет зерно, а кошка ловит мышей? Боюсь, что эти чернокожие люди довольны своей жизнью. А их мир слишком мал, чтобы делиться им с кем-то. Вот они и борются за свои идеалы, а мы — за свои. Да еще и между собой у местных единства нет. Сначала тутси режут хуту, потом хуту режут тутси. А потом они вместе ходят за удачей к бушменам. И везде, куда бы кто ни пошел, за ним остаются трупы и кровь.
— И кто берет верх?
— Тот, у кого лом крепче, — усмехнулся Петр Сергеевич. — Потому я тут и остаюсь. Помяни меня, сынок, но если патроны будут подвозить так же исправно, то спустя еще лет десять, кроме наших крепостиц, то есть фортов, все будет безлюдно. Понятия не имею, почему эти аборигены так набросились друг на друга, но изменить это мы можем, только лишь поддерживая наиболее толковых из племен. Да что я говорю! Скоро сам все увидишь. Первое время я не мог с этим свыкнуться, но потом как-то отпустило. Понимаешь, жизнь негра в этих краях зачастую не стоит даже одного патрона или старых подранных штанов. Причем для самих же негров, — Петр Сергеевич сверкнул глазами. Взял Андрея Васильевича за руку. Положил свою руку ему на плечо и подвел итог: — Если ты не боишься смерти, то приехал по адресу. Тут у нее натуральное пиршество.
Русская Африка. Дикое, совершенно непонятное и невразумительное словосочетание для читателя, привыкшего к тому, что в судьбе этого Черного континента поучаствовали все серьезные европейские страны, кроме России. Основным ключом этой удивительной экспансии русских на Черном континенте стал грандиозный разгром Франции в 1872 году и последующий ее раздел как в Европе, так и в колониях. Учитывая, что Российская империя, сыгравшая одну из наиважнейших «скрипок» в «Парижской симфонии», отказалась от каких-либо серьезных земель в метрополии, остро встал вопрос о колониях и разделе сферы влияния.
Ажиотаж и неразбериха, вкупе со стремлением «хапнуть» побольше от столь значительного пирога, как Французская метрополия, застилали взор европейских держав на дела, творимые русскими в Африке. Мелкие, но хорошо укрепленные форты росли как грибы после дождя, а между ними сновали караваны до зубов вооруженных людей, которые железной рукой пытались «принести демократию» местным племенам, как любил шутить Император. Без фанатизма, конечно, но любые попытки покуситься на имперские объекты и имперских же подданных пресекались с крайней жестокостью. Благо, что патроны в Африку везли в избытке и никакого дефицита в них не имелось.
— А как же так случилось, что мы смогли захватить без малого половину континента? — спросил Андрей Васильевич своего попутчика. — В газетах про это ничего не пишут. Да и вообще мне кажется, что наших тут очень мало.
— Наглостью, напором и абсолютным превосходством в вооружении. Что-то подобное в свое время проделали испанцы в Южной Америке, завоевав Империю инков одной небольшой бандой. К нашему счастью, местные народы сейчас развиты еще хуже, чем инки к моменту их завоевания испанцами.
— Но неужели негры не сопротивляются так же, как и инки? — удивился Андрей Васильевич.
— А кто вам сказал, что инки не сопротивлялись? Но что они могли противопоставить прекрасным доспехам и клинкам испанцев с их костяными топорами и шкурами? Железная пехота Испании, закаленная в бесконечных боях с арабами в ходе Реконкисты, смогла смять орды этих примитивных дикарей и подчинить своей воле. Но у нас все еще веселее, — улыбнулся Петр Сергеевич.
— Вот как? Веселее?
— Именно. Компактно проживающие полуголодные племена, столкнувшись с цивилизацией, которая на пару тысячелетий ушла вперед в своем развитии, повели себя по-разному. Кто-то, вроде племени тутси, решил, что им нужно сотрудничать с нами. Большинство же туземцев посчитали иначе. Но все бы было ничего, если бы они ходили войной на нас — завоевателей, захватчиков и оккупантов. Но нет. Эти дикари устроили драку между собой, да такую, что если бы не видел собственными глазами — никогда не поверил бы.
— Что же они такое творят?
— С нами они стараются не связываться, по крайней мере, нападения на конвои и форты происходят редко. А вот между собой дерутся знатно. Особенно у них хорошо получается вырезать поселения проигравшей стороны. Понимаешь? Просто так, поголовно вырезать все живое. Причем часто с таким диким изуверством, что диву даешься. Признаться, поначалу меня рвало, и весьма обильно. Особенно тогда, когда осознавал — весь этот ужас с людьми сотворили не бездушные фугасы да пули, а живые руки других людей.