Она стояла на коленях, обнаженная, нежно обхватив руками большой живот, и покачивала, как в колыбельке, свое нерожденное дитя. Голова покорно опущена, гладкие плечи и шея расслаблены. Но я видела ее глаза, открытые и пристально глядевшие на дно клетки, и я видела, что в них сверкал вызов.
Чем бы ни удерживали всех остальных, этим же удерживали и Джорджию — но она явно не покорилась настолько, насколько они. Она все еще боролась.
Что-то глубоко внутри меня, что-то жесткое, жестокое и яростное, приковало мои ноги к месту. Я смотрела на Джорджию и знала: я не могу сбежать. Я вспомнила, что здесь находятся Уилл и Марси, они ждут, пока я дам знать, что настал момент перекинуться и вступить в бой. Вспомнила, что почти все эти люди в клетках — совсем молодые, они еще моложе, чем мои вервольфы, и самый юный из всех сейчас в клетке Джорджии.
Вспомнила кровь, забрызгавшую потрепанную каюту катера — и что, кроме меня, никто уже не придет этим детям на помощь.
Страх напал снова, изменив свою форму. Теперь он маскировался под голос разума. «Не заходи внутрь, — шептал он. — Осознай свои пределы. Пошли за помощью».
Но единственное, от кого я могла бы получить серьезную помощь, — это ОСР, а если бы они примчались сюда ко мне на выручку, то поставили бы на кон не только свою карьеру, но и жизни. Я могла бы вызвать регулярную полицию, просто сделать анонимный звонок, но в эту часть города они приедут не раньше чем через полчаса. И даже когда они действительно приедут, то станут агнцами на заклание. Большая часть силовиков понятия не имела, что на самом деле происходит в самых темных закоулках города.
«Ты могла бы пойти взять Меч, — сказал мой страх. — Ты знаешь, где он. Знаешь, какой сильной он тебя делает».
Немногие люди могли бы сказать, что они владеют волшебным мечом, противостоящим силам тьмы, но я — один из них. «Физелаккиус», Меч Веры, лежит в ожидании руки того, кто достоин владеть им против власти тьмы. В финальной битве с Красной Коллегией эта рука была моей. В самый страшный момент той битвы, когда уже казалось, что все потеряно, именно моя рука держала «Физелаккиус», который склонил чашу весов, позволив Дрездену одержать победу. И я чувствовала Силу намного больше меня, которая меня поддерживала, направляла мои движения и на единственный краткий миг вошла в меня и использовала мои губы и язык, чтобы объявить приговор окружавшим нас убийственным тварям.
Я могла пойти за Мечом. Был шанс, что он окажет мне реальную помощь.
Но я знала, что если бы я это сделала, то избрала бы легкий путь. Я отвернулась бы от источника ужаса по самой идеальной, самой рациональнейшей из причин. И в следующий раз, когда я столкнусь с таким же видом страха, мне будет чуть легче отвернуться, чуть легче найти серьезные основания не действовать.
Меч был источником невероятной мощи — но без руки, которая его держала, без мышц, которые его двигали, без глаз, без разума, который бы его направлял, он оставался лишь холодной, неподвижной сталью. Без них Меч был ничем.
Я застыла и пристально посмотрела на свою дрожащую руку. Без моей руки, моего разума, моей воли Меч был ничем. И если это правда, то правдой должно быть и то, что моя рука имела какое-то значение. Это была именно моя рука, моя воля.
А моя рука — вот она, прямо здесь. Вообще-то у меня их даже две.
Мое дыхание стало выравниваться и замедляться. Меч там или не Меч, я дала клятву служить людям этого города и защищать их. И если сейчас я отвернусь от этой присяги, если поддамся своим страхам, пусть даже по самой обольстительно логичной из всех причин, то у меня все равно не будет никакого права принять Меч Веры.
У меня перестали дрожать руки, дыхание стало ровным и спокойным, и я подчинила себе страх. Я быстро прошептала — почти проговорила в уме — молитву святому Иуде, покровителю безнадежных дел и полицейских. Это прозвучало как-то так: «ОГосподиОГосподиОГосподи. Помоги».
Я медленно и осторожно приотворила дверь еще на несколько дюймов — и проскользнула на склад, перемещаясь так быстро и тихо, как только могла, с пушкой на изготовку.
Я двинулась вдоль стены склада, в основном прячась за стеллажом высотой больше двадцати футов. Он был весь загроможден поддонами, погрузочными механизмами, контейнерами, какими-то бочками и ящиками непонятного происхождения. Неверный, постоянно колеблющийся свет служил мне превосходным прикрытием, и я синхронизировала шаги, перемещаясь в ритме танцующего освещения.
Волосы у меня на затылке встали дыбом, и казалось, будто я от макушки до пят покрылась гусиной кожей. Мне нередко доводилось бывать там, где присутствует опасная магия, и я узнала это ощущение: здесь действовала темная сила. Очень похоже на то, что было в Чичен-Ице, и в водах близ острова Духоприют, и в Провале Рейтов, и в Арктис-Торе, и в гнезде вампиров Черной Коллегии, и в…
Словом, вы поняли. Это было не первое мое родео.
Самое главное сейчас — убрать предполагаемого босса Никто, и побыстрее, желательно до того, как кто-нибудь вообще узнает, что я здесь. Склад крепко пропах магией, а если смертный вступает с чародеем в честную борьбу, смертный проигрывает. Точка. Чародеи обладают силой, в буквальном смысле почти невообразимой, и если плохой парень получит шанс защищаться, то останется только одна неопределенность: сколько творческого потенциала он вложит в то, чтобы меня уничтожить.
В конце стеллажной секции находилась роликовая лестница, с ее помощью можно было без труда перемещаться вверх и вниз по полкам. Ближе к потолку на складе было темнее, чем внизу, на уровне пола. Я даже не замедлила движения. Поднявшись по лестнице до самого верха, я замерла, впервые получив возможность как следует разглядеть противника.
Вместе с Никто их было полдюжины, и все они одевались в одном и том же магазине. Их прикиды привлекали внимание своей однородностью, хотя интуиция мне подсказывала, что предназначены они для маскировки, — само понятие индивидуальности нисколько не волновало Никто и его команду. Никто явно был здесь самым здоровенным, хотя ни один из них не походил на спортсмена в полулегком весе.
Они загружали клетки в железнодорожный товарный контейнер — вполне привычное зрелище для крупных перевозок, так можно транспортировать сотни металлических ящиков. Размеры клеток были рассчитаны так, чтобы они точно укладывались в железнодорожный вагон, две в ширину и три в высоту, без всяких скидок на человеческий груз. Ни одеял, ни подушек — ничего, кроме металлических клеток и уязвимой кожи.
Недалеко от Джорджии я засекла клетку Энди. Рыжеволосой девушке явно не хватило сил сопротивляться тому, что с ней делают. Она лежала на спине, безучастно взирая на потолок клетки. Девушка-оборотень была секс-бомбой. Даже лежащая, пассивная, полностью расслабленная, она привлекала взгляд изгибами своего тела, но бесконечное отчаяние, застывшее на ее лице, я не забуду никогда.
Никто стоял над Уиллом и Марси, безвольно и неподвижно лежавшими на полу у его ног. Пара типчиков в водолазках буксировали к ним пустую клетку.