— Эй! — запротестовал я. — Оставь плащ в покое!
— У тебя вывихнуто плечо, — нахмурившись, проинформировал меня Баттерс, не выпуская из рук ножницы. — Тебе не понравится дергать им, когда будешь раздеваться.
— Я не это…
Стоило Баттерсу приложить чуть больше усилий, как болт, скреплявший ножницы, вылетел. Баттерс удивленно уставился на оставшиеся в руках половинки.
— Говорил же, — пробормотал я.
— Ладно, — сказал он. — Значит, пойдем трудным путем.
Не стану утомлять вас деталями. Десять минут спустя плащ был снят, плечо вправлено, а Баттерс делал вид, будто мои вопли, вызванные двумя неудачными попытками, не имеют к нему ни малейшего отношения. Я снова отключился, а когда очнулся, он совал мне в руку холодную колу.
— Вот, — сказал он. — Выпей что-нибудь. Оставайся в сознании.
Я выпил. Буквально одним глотком. Баттерс выдал мне несколько таблеток ибупрофена и велел принять. Я подчинился.
Когда он поднял мой плащ, я устало заморгал. Баттерс повернул его, чтобы показать мне внешнюю сторону плаща.
Верхний слой был пробит. Я осмотрел дыру. Несколько унций металла расплющились о второй слой укрепленной заклятиями кожи, примерно на три дюйма ниже воротника и на волосок правее позвоночника.
Это пугало. Вот как близко я был от смерти, несмотря на всю мою защиту.
Выстрели Стриженый на шесть дюймов ниже, и между мной и пулей оказался бы лишь один слой кожи. На несколько дюймов выше — и попал бы в ничем не защищенную шею. А выжди он на четверть секунды дольше, чтобы моя нога успела встать на первую ступеньку лестницы, — и мои мозги разлетелись бы по всему фасаду.
— Ты снова сломал нос, — сообщил мне Баттерс. — Отсюда большая часть крови. Еще некоторое количество — из царапины на голове. Я ее зашил. У тебя что-то с шей, возможно, хлыстовая травма от выстрела. Незначительные ожоги на левом запястье и, почти наверняка, сотрясение мозга.
— Но в остальном я чувствую себя отменно, — пробормотал я.
— Не шути со здоровьем, Гарри, — сказал Баттерс. — Ты должен быть под профессиональным наблюдением.
— Уже, — ответил я. — Перед тобой последствия.
Он поморщился:
— Врачи должны сообщать об огнестрельных ранениях в полицию.
— Повезло, что у меня их нет, да? Я просто свалился с лестницы.
Баттерс снова покачал головой и повернулся к телефону.
— Объясни, почему мне не следует немедленно позвонить Мёрфи.
Я крякнул. Потом сказал:
— Я защищаю нечто важное. Кто-то хочет это достать. Если вмешается полиция, вероятно, эту вещь конфискуют как улику. Такой исход крайне нежелателен, и могут пострадать люди.
— Нечто важное, — хмыкнул Баттерс. — Например, магический Меч?
Я нахмурился:
— Откуда ты знаешь?
Он кивнул на мою руку:
— Ты в него вцепился.
Опустив глаза, я увидел, что обожженные, поцарапанные пальцы моей левой руки изо всей силы сжимают рукоять «Амораккиуса».
— Гм. Ну да. Неплохая подсказка.
— Теперь ты можешь его отпустить? — тихо спросил Баттерс.
— Пытаюсь, — ответил я. — Руку заело.
— Ясно. Давай попробуем по одному пальцу зараз.
Баттерс отдирал мои пальцы от Меча — по одному зараз, — пока не извлек оружие. Рука снова сжалась, сухожилия скрипнули, и я поморщился. Было больно, но в данный момент это не имело значения.
Баттерс отложил Меч и тут же принялся массировать мою левую руку.
— Мёрфи взбесится, если ты ей не позвонишь.
— Мы и раньше ссорились, — ответил я.
Баттерс скорчил рожу:
— Ладно. Могу я чем-то помочь?
— Ты уже помогаешь.
— Помимо этого.
Секунду я смотрел на маленького патологоанатома. На протяжении долгого времени Баттерс служил моим неофициальным врачом и никогда не просил ничего взамен. У него из-за меня были серьезные неприятности. Однажды он спас мне жизнь. Я доверял его осмотрительности. И вообще доверял ему.
Поэтому, пока в моей руке восстанавливалось кровообращение, я рассказал ему почти все о Стриженом и Мечах.
— Этот Стриженый, — сказал Баттерс. — Он обычный человек.
— Не забывай о том, что какие бы монстры ни сновали вокруг, именно обычные люди правят нашей планетой, — заметил я.
— Да, но в нем же нет ничего такого, — возразил Баттерс. — Как ощущения?
Поморщившись, я согнул пальцы.
— Хорошо. Спасибо.
Он кивнул и поднялся. Отправился на кухню и наполнил собачью миску водой, затем проделал то же самое с миской моего кота, Мистера.
— Я хочу сказать, — продолжил он, — что если этот тип не сверхъестественное существо, значит, он узнал о Мечах точно так же, как все остальные простые парни.
— Ну, — ответил я, — да.
Баттерс посмотрел на меня поверх очков.
— Итак, — сказал он, — кому было известно, что Мечи у тебя?
— Многие знают, что у меня меч Широ, — ответил я. — Но этот парень попытался добраться до меня через Майкла. А про «Амораккиус» знали только я, пара архангелов, Майкл, Саня и…
Баттерс выжидающе наклонил голову.
— И Церковь, — прорычал я.
Церковь Святой Марии Всех Ангелов — большое, внушительное сооружение. В городе, знаменитом своей архитектурой, Святая Мария занимает не просто почетное место, а почти целый квартал. Массивная, каменная и готичная, как черная глазурь на именинном торте.
Всю дорогу сюда я был настороже и теперь не сомневался в отсутствии слежки. Припарковавшись за церковью, я направился к черному ходу. Двадцать секунд битья в дверь вызвали высокого старого священника, на вид явно ошеломленного.
— Да? — спросил он.
— Я пришел повидать отца Фортхилла, — объяснил я.
— Простите?
— Все в порядке, падре, — сказал я, похлопав священника по плечу и не слишком уважительно отодвинув в сторону. — Я сам его найду.
— Эй, послушайте-ка, молодой человек…
Возможно, он сказал что-то еще, но я не стал задерживаться. Вошел в церковь и направился в комнату Фортхилла. Дважды стукнул в дверь, открыл ее — и застал священника в нижнем белье.
Отец Фортхилл — крепкий мужчина среднего роста, с венчиком седых волос и глазами цвета яиц малиновки. На нем были семейные трусы, майка и черные носки. На шее висело полотенце, мокрые волосы прилипли к голове.
Большинство людей отреагировало бы на мое появление весьма эмоционально. Фортхилл серьезно посмотрел на меня и сказал: