Если даже он там и есть, он пробыл на дне уже несколько часов, а ветер постоянно усиливается, баламутя поверхность озера. У трупа Гарри было достаточно времени, чтобы опуститься на дно и начать дрейфовать.
Наверное, команда подводников и не рассчитывала его найти. Они старались, но…
Проклятие.
Я пристально смотрела на удлиняющиеся тени, пытаясь испарить свои слезы одной силой воли.
— Я… мне очень жаль, сержант, — сказал Джарвис.
Я ответила марсианским: «Спасибо за беспокойство, но в данный момент мне надо побыть одной». Это легкая фраза. Я просто смотрела прямо перед собой, ни слова не говоря, и в следующую секунду Джарвис, кивнув, побрел прочь продолжать свою работу.
Немного погодя рядом со мной оказался Столлингз, свой бейджик он нацепил на пальто так, чтобы каждый мог видеть. После того как меня понизили до сержанта, Столлингз сменил меня на посту главы отдела специальных расследований, неофициальной команды по борьбе с чикагскими монстрами. Мы имели дело с паранормальными явлениями, в которые никто не поверил бы, а потому не говорили правды о том, чем занимаемся, чтобы все в точности соответствовало отчетам.
Столлингз — высокий костлявый мужчина, сделавшийся с возрастом по-домашнему основательным и неторопливым, волосы на затылке у него уже начинают редеть. Он носит усы, как у детектива Магнума из сериала. Почти семь лет я была его шефом. У нас сохранились хорошие отношения. Он никогда не воспринимал меня как подчиненную — скорее как консультанта, который в любой момент снова может стать начальником.
Ребята из судмедэкспертизы опечатывали специальной лентой все двери на суденышке, они набрали кучу образцов и наснимали столько фотографий, что хватило бы обклеить все Управление полиции вместо обоев. Столлингз нарушил молчание, лишь когда они закончили.
— Эй, — сказал он.
— Ну.
Он выдохнул через нос и сообщил:
— Проверки больниц дали полный пшик.
Я поморщилась. Еще бы они не дали пшик. Когда Гарри ранен, больница — последнее место, где он предпочел бы оказаться. Он чувствовал себя там чересчур уязвимым — и еще беспокоился, потому что в присутствии чародея летят к черту все приборы, а из-за этого могут получить травмы и даже погибнуть больные, зависящие от технологий жизнеобеспечения, или пострадают какие-нибудь невинные свидетели.
Но на катере слишком много крови. Если его ранили так тяжело, сам бы он не смог никуда добраться. А если б его еще раньше кто-то нашел, то в любом случае должен был вызвать неотложку.
И кровавый след вел в озеро.
Я покачала головой. Мне не хотелось этому верить, но обратить факты в вымысел невозможно, сколько бы доводов «против» вы ни умудрились притянуть.
Столлингз вздохнул еще раз:
— Ты временно отстранена от дел, Мёрфи. А здесь место преступления.
— Не раньше чем мы убедимся, что преступление действительно было совершено, — заявила я. — Мы не можем быть абсолютно уверены в том, что кто-то был ранен или убит. На данный момент мы видим здесь лишь бардак.
— Черт подери, — сказал он устало. — Ты гражданское лицо, Кэррин. Убирайся отсюда к чертовой матери. Пока кто-нибудь не стукнул Рудольфу и сюда не явились парни из внутренних расследований и не упекли твою задницу в каталажку.
— В любой другой день я подумала бы, что ты говоришь дело, — сказала я.
— Что ты там думаешь, меня не заботит, — огрызнулся он. — Меня заботит, что ты делаешь. А то, что собираешься сделать немедленно, — это развернуться кругом, пойти к своей машине, сесть в нее, поехать домой и хорошенько выспаться ночью. Видок у тебя, как после сотни миль тяжелой дороги. Сквозь самый что ни на есть ад.
Ясное дело, большую часть знакомых мне женщин подобное замечание бы малость расстроило. Особенно если б на них были слаксы в обтяжку на бедрах и заднице, дорогущая красная шелковая блуза и соответствующие случаю серебряное ожерелье и пара браслетов, украшенных крошечными сапфирами, доставшиеся в наследство от бабушки. И макияжа больше, чем обычно расходуется за неделю. И новые духи. И обалденные туфельки.
Замечание это, как ни крути, звучало оскорбительно. А если к тому же вы так вырядились для романтического свидания — то более чем.
Но Столлингз не имел ни малейшего намерения меня обидеть. Оскорбление тоже было марсианским и означало нечто вроде: «Я так хорошо к тебе отношусь, что изо всех сил старался выдумать эту пакость, чтобы мы могли развлечь друг друга этой не слишком-то дружеской беседой. Вот видишь, как я о тебе забочусь?»
— Джон, — ответила я, назвав его по имени, — старая ты клизма.
Перевод: «Я тебя тоже люблю».
Он молча улыбнулся мне и кивнул.
Что поделаешь, мужчины.
И ведь он был прав. Здесь мне делать больше нечего.
Повернувшись спиной к тому месту, где я в последний раз видела Гарри Дрездена, я зашагала к своей машине.
Это был страшно долгий день, он начался двое суток назад и вместил в себя множество событий, включая перестрелку в здании ФБР — от которой до сих пор сходили с ума все новостные ленты, особенно после взрыва офисного здания, случившегося за пару дней до того, — и генеральное сражение в древнем храме индейцев майя, завершившееся полным уничтожением всех вампиров Красной Коллегии.
И после всего этого ситуация стала по-настоящему опасной.
Я нарисовалась на занюханном старом катере, где что-то нехорошее случилось с Гарри, вырядившись в тот самый костюм, который так опустил Столлингз. Мы с Гарри как раз собирались пойти перехватить бокал-другой и… и посмотреть, что из этого выйдет.
А вместо этого я увидела его кровь — и больше ничего.
Я не думала, что сумею заснуть, но двое бессонных суток вкупе с физической перегрузкой и стрессом сделали свое дело. Во сне меня преследовали кошмары, но они не произвели на меня ни малейшего впечатления. В реальном мире я видала кое-что и похуже. Хотя я кричала. Это я помню: пробуждение в полночь от дурного сна, на данный момент уже изрядно устаревшего, вся зареванная — естественная реакция на события двух последних дней.
Такое бывает. Чувствуешь себя разбитой, поплачешь — становится легче, и снова засыпаешь.
Если вы этого не понимаете, лучше не спрашивайте. На марсианский это не переводится.
Меня разбудил назойливый стук в парадную дверь. Я вылезла из кровати с «ЗИГом» в руке и бросила быстрый взгляд в окно на задний двор. Он был пуст, и у двери, ведущей на кухню, тоже никого не было. И только после того, как я проверила тылы, я направилась к парадной двери, глянув по пути в окно гостиной.
Я узнала крепкого молодого человека, стоявшего на пороге, и слегка расслабилась. Поскольку я спала в просторной футболке, то прихватила по пути старые треники и нырнула в них, а потом пошла поздороваться с оборотнем, стоящим у моей двери.