– До утра из дома лучше не выходить, – категорично заявила Елена Васильевна.
– Согласен, – кивнул Виктор, – но до рассвета – всего ничего, часа полтора осталось.
– Собираемся. – Наташа вскочила со стула и схватилась за наполовину собранный рюкзак. Но собраться им не дали.
С улицы послышались крики и хохот.
– Что там еще такое? – Наташа выглянула в окно. – Ничего не видно, – пожаловалась она. – Надо выключить свет.
Но свет внезапно погас сам собой. В дверь громко постучали, потом стали долбить в нее что есть мочи, так что изба ходуном ходила. Наташа взвизгнула и отшатнулась от окна. Оттуда лезло несусветно мерзкое рыло, потом показалось синеватое узкое лицо с черными провалами вместо глаз.
– Это она! – пискнула Маша и присела на пол.
– Русалка, – завороженно произнес Пашка.
Елена упала на колени перед божницей и быстро-быстро стала повторять «Господи, помилуй, Господи, помилуй, Господи помилуй…».
– Эх, жалко у меня больше пуль нет, – сказал Виктор, – хоть бы одну тварь подстрелить!
Хохот и крики усилились. Их перекликал многоголосый вой, и среди этой какофонии вдруг взвился и вклинился острой иглой долгий женский визг.
Кричала женщина, в этом не было сомнения. И не просто визжала, она кричала, она звала:
– Анька-а-а!!!!
– Это же Меропа! – Анна что есть мочи бросилась к окну.
Толпа разномастных тварей катилась мимо избы, вдоль забора, пела, плясала, подпрыгивала, вопила на все лады, а среди этой толпы мелькали рыжие космы Анютиной бабки Меропы.
– Анька-а-а!!! – надрывалась она, увлекаемая толпой прочь от избы, туда, в сторону озера.
– Куда они ее волокут? – Анна припала к стеклу, с улицы в комнату лился лунный призрачный свет, вопли, хохот и визг удалялись, становились все тише…
– Почему она зовет меня? – спросила Анна.
Но никто не знал ответа.
До рассвета просидели тихо-тихо, говорить не было ни сил, ни желания.
Едва забрезжил рассвет, собрались поспешно. Закричали петухи. Значит, время нечисти кончилось.
– Можно идти, – сказал Виктор, направляясь к двери. Остальные гуськом вышли следом в утреннюю сырость. Крыльцо и двор были истоптаны множеством следов, как будто прошлось стадо кабанов. Калитка болталась на одной петле.
– Смотрите! – Анна зажала рот ладонью. У калитки кучей валялось грязное тряпье, некогда цветное и весьма живописное, а сейчас просто жалкие лохмотья. Ребята остановились, не решаясь подойти.
Каждый из них уже понял, кому принадлежали эти тряпки, словно в доказательство, чтоб не оставалось сомнений, сверху умирающим пламенем бессильно лежал пук огненно-рыжих волос.
Елена молча перекрестилась. Виктор опустил голову. Анна беззвучно заплакала.
– Что это значит? – испуганно спросила Наташа.
– Утащили Меропу, – ответила Елена Васильевна, – не нашла она себе замены…
Дождя не было. Но лес превратился в сплошное болото. Анна вела ребят по одной ей известной тропе. Всю дорогу они молчали, каждый думал о своем. Илья был озабочен тем, чтоб довести до станции Машу. У нее единственной были сухие кроссовки и куртка. Илья тащил два рюкзака, при этом он не выпускал Машину руку. И все-таки утром было гораздо легче идти, во всяком случае видно, куда ставишь ногу.
Ребята торопились, и, возможно, поэтому преодолели шесть километров меньше чем за час, несмотря на затопленный лес.
Но к станции подойти оказалось невозможным. Воды скопилось столько, что она полностью затопила мостки и слеги.
– Пойдем на ощупь, – распорядилась Анна.
Ребята побрели очень осторожно по щиколотку, а то и по колено в воде. Приходилось действительно нащупывать узкие мостки. Неверный шаг – и можно переломать ноги. Пашка, видимо, уставший от необходимости постоянно бояться и молчать, расхрабрился.
– Девушки, давайте я вас на руках перенесу, – приставал он. – Я же гимнастикой занимался, могу по канату с закрытыми глазами пройти. Наташ, покажи пример.
– Пашенька, отстань, лучше смотри под ноги, меня есть кому перенести.
– Так ведь Егорка не перенесет, он струсит, – не унимался Пашка. – Елена Васильевна, вы хрупкая женщина, вам тяжело, к тому же вы спасли моего друга, я просто обязан вас перенести через эти затопленные слеги!
– Что ты, что ты! – испугалась Елена Васильевна, ловко уворачиваясь от Пашкиных рук.
– Анюта, – канючил он, – ну хоть ты, ведь день рождения же, а? Я тебе хочу сделать незабываемый подарок.
– Паш, я и так никогда не забуду этот день рождения и все, что с ним связано, – отрезала Анна.
– Че, только русалкам можно резвиться? – обиделся Пашка. – А я чем хуже?
Неожиданно он перескочил с доски на доску и очутился рядом с Машей. Она и пискнуть не успела, как Пашка подхватил ее на руки.
– Пашка! – воскликнул Илья, покачнувшись. Он вынужден был выпустить Машину руку. Пашка же, ужасно довольный своей выходкой, опасно балансируя, довольно быстро побежал по затопленным мосткам, прижимая к себе испуганную Машу.
– Домчим с ветерком, мадемуазель, – выкрикнул он.
Пашка уже видел станцию, и насыпь, и платформу, осталось сделать последний рывок, как вдруг он услышал русалочий смех, смех прозвучал отчетливо и совсем близко, как тогда на болоте. Пашка пошатнулся, потерял равновесие и вместе с Машей полетел в воду.
Оказалось, не так глубоко – по пояс. Но Машку он окунул полностью.
– Мозгов нет! – заорал Илья, спрыгнул следом и, забрав Машу, влез обратно на мостки. Егор помог взобраться понурому Пашке.
– Мась, ну прости, я же хотел как лучше, – извинялся он. Маша зябко поводила плечами, вода текла с нее ручьями.
– Как же я теперь в электричку сяду…
– Хочешь, я отдам тебе свою куртку? – предложил Пашка. Ему было очень стыдно. Он вспомнил, как струсил на болоте, как рыдал, когда Анна нашла его.
– Нельзя шутить с теми, о ком ты ничего не знаешь… у них может быть очень своеобразное чувство юмора, – негромко заметила Анна, наклонившись так, чтобы ее мог услышать только Пашка.
Наконец, они выбрались на насыпь, добрались до станции, и, пока покупали билеты, Анна и Наташа кое-как переодели Машу, выбрав из своих вещей наиболее сухие.
Илья больше никогда не был в доме на болотах. Но знал о том, что Анна и Виктор время от времени наведываются туда, проверяют наследство бабки Меропы. Кстати, они поженились через год после описанных событий. Илья был на свадьбе.