— Красивый. — Она пожала плечами и весело улыбнулась. — Вы же знаете, что шведские парни говорят о польских девушках. Считается, что они все воровки.
— Что-нибудь еще? — спросил Ярнебринг, делая вид, что не слышал ее замечания. — Насчет чемодана?
— Там были его инициалы. Зеркальная монограмма — KGE.
Последнее открытие Иоланта сделала в ванной. Заглянув в шкаф для полотенец, она сразу сказала:
— Полотенец стало меньше. Я почти уверена.
— Уверена или почти?
Ну, вряд ли намного меньше, подумал Ярнебринг, глядя на плотные стопки.
— Могу я посмотреть? — Она подошла к корзине для грязного белья.
— Конечно, — разрешил Ярнебринг.
Иоланта долго и тщательно считала полотенца на полках и в корзине. Закончив, уверенно произнесла:
— Нескольких штук не хватает. Не так много, пяти или шести. Вот таких. — Она показала на висящие на крючках рядом с раковиной полотенца. — Для рук.
— Полдюжины полотенец для рук, — повторил Ярнебринг. — А Эрикссон не мог сдать их в стирку?
Чертов Вийнблад! — мысленно выругался он.
— Нет. Он, знаете, никогда до этого не опускался. Слишком низкое для такого господина занятие. Может быть, ваши коллеги зачем-то их взяли.
— Проверим, — сказал Ярнебринг. — Все выясним.
Не успела она закрыть за собой дверь, Ярнебринг вытащил протокол осмотра места происшествия. Отмечено, что все ящики в письменном столе незаперты, что в них лежат «различные бумаги», что верхний средний ящик пуст.
— Наверное, Эрикссон запирал ящики, уходя из дома, — предположила Хольт. — Я бы тоже так делала, если бы у меня прибиралась эта девушка.
Всего семь ящиков, подумал Ярнебринг. Не слишком ли много — каждый раз все отпирать и запирать? Ну один, ну два, но все семь?
— Может быть, станет яснее, когда мы посмотрим, что там есть, — сказал он.
— Ни слова о чемоданах, ни слова о полотенцах… кроме того, о котором он упомянул на оперативке, — подытожила Хольт, закрывая папку Вийнбладова протокола.
— Надо поговорить с этим человечком, — кивнул Ярнебринг.
Книжные полки он решил оставить на потом. Они занимали всю стену от пола до потолка, примерно двадцать погонных метров. Не меньше тысячи книг.
— Сама посуди, — сказал Ярнебринг, — на это уйдет весь день!
— Вот уж не думала, что мы должны их еще и читать, — пошутила Хольт. Голос у нее был бодрый.
Вместо этого они занялись кухней. Дорогой фарфор, красивые бокалы и рюмки, всевозможные кухонные приборы и машины… Такой же порядок, как и везде. В холодильнике, в морозильнике, в продуктовом шкафу — все безупречно. Даже овощи в холодильнике выглядели свежими, хотя с момента смерти Эрикссона прошла уже почти неделя.
И ничего интересного. Пакет для мусора под раковиной Вийнблад уже осмотрел в тот четверг и отметил в протоколе, что даже мусор выглядит весьма аккуратно. Самой волнующей находкой оказалась старинная стеклянная банка с резиновым ободком на горлышке, куда Эрикссон складывал мелкие ассигнации и различные чеки — на спиртное и продукты.
Несмотря на минимальные результаты, осмотр кухни занял немало времени. Они уже обсуждали, куда им пойти поесть, прежде чем заняться книжными полками, как вдруг в квартире зазвонил телефон. Звонил Бекстрём — поинтересоваться, не нашли ли они ключей от банковского сейфа.
— Этот чертов слеподыр Вийнблад ничего не нашел, — объяснил он. — А я случайно узнал, что их было аж два.
Ярнебринг наугад заглянул в верхний ящик письменного стола. И в самом деле, в пустом ящике, в глубине, втиснутый между дном и боковой стенкой, обнаружился ключ.
Странно, подумал Ярнебринг, возвращаясь к телефону, если бы у меня был письменный стол, я бы хранил в верхнем ящике всякие нужные мелочи. Почему у Эрикссона там ничего нет?
— Нашел, — доложил он в трубку.
— Замечательно! — обрадовался Бекстрём. — Приходи прямо сейчас, пойдем посмотрим, что у него там, в Торговом банке.
Хольт решила остаться.
— Поезжай, а я займусь книгами, — сказала она, и Ярнебринг вряд ли смог бы объяснить, почему он почувствовал нечто вроде разочарования, когда в одиночестве сел в служебную машину и повернул ключ зажигания.
Бекстрём был в на редкость приподнятом настроении. Оказывается, утром поступил интересный сигнал.
— Терпеть не могу, когда чего-то не знаю, — заявил он. — Ты помнишь, у нас остались пустыми три часа — между двенадцатью и пятнадцатью, в двенадцать Эрикссон ушел с конференции, а в пятнадцать вернулся на работу.
— Что-то такое помню, — сказал Ярнебринг. — Если ты не забыл, этим занималась Хольт.
— Да-да, — отмахнулся Бекстрём. Его нелегко было сбить с мысли. — Теперь все ясно. У него банковская ячейка в отделении Торгового банка на Карлавеген, как раз на полпути от ЦСУ В полвторого в четверг он там объявился и спустился в хранилище, где просматривал содержимое своей банковской ячейки до двух сорока пяти, то есть час с четвертью. Позвонила девушка из банка. Она прочитала в каком-то таблоиде, что его убили. Думаю, будет интересно.
Через час они уже стояли в хранилище Торгового банка под наблюдением корректного банковского клерка и ждали, пока молодая кассирша откроет ячейку двумя ключами — тем, который хранится в банке, и тем, что принесли они. Она возилась довольно долго и наконец вытащила на свет божий банковский сейф — довольно большой.
— Прошу меня извинить, — решительно сказал Бекстрём, натягивая резиновые перчатки, — мне бы хотелось взглянуть первому.
Ну и клоун, подумал Ярнебринг. Сейф был пуст. В нем ровным счетом ничего не было, даже пыли.
— Черт! — жалобно выругался Бекстрём, когда они уже ехали назад на Кунгсхольмен. — Он, должно быть, все оттуда забрал.
Поздравляю, мысленно усмехнулся Ярнебринг. Вот теперь я не сомневаюсь, что снова имею дело с добрым старым Бекстрёмом.
— Вполне может быть, — сказал он серьезно. — Особенно если вспомнить, что сейф пуст.
— Час с четвертью! За час с четвертью можно весь банк опустошить, не только этот ящик. А через пять часов какой-то сукин сын его кончает… — размышлял вслух Бекстрём.
Никогда не доверяй случайным совпадениям, случайность всегда подозрительна, подумал Ярнебринг, но, чтобы не усложнять мыслительный процесс для этого жирного болвана, выразился по-другому:
— Если учесть, что последний раз он был в банке месяц назад, несомненно, совпадение в высшей степени странное.
— А откуда ты знаешь? — подозрительно спросил Бекстрём.
— Спросил у клерка, — ответил Ярнебринг, а про себя добавил: пока ты строил глазки этой маленькой кассирше.