«Мерседес» появился снова. Охранник спросил, нет ли поблизости патрульной машины. Хорошо бы понаблюдать, что тем надо. И еще он просил заехать в посольство. Стрид вызвался помочь, не встретил по пути никакого «мерседеса» и поехал прямо в посольство. Даже странно, потому что в этом районе «мерседесы» — явление вполне обычное.
В норвежском посольстве он поговорил с охранником. Норвежец оказался приятным парнем лет тридцати пяти, сразу предложил Стриду кофе с печеньем и вел себя довольно спокойно. Норвегия, норвежцы да и норвежское посольство врагов вроде бы не имеют, но он видел этот «мерс» последние четыре дня каждый день и решил сообщить полиции прежде всего потому, что напротив норвежского располагается посольство Западной Германии.
— А ты туда звонил? — спросил Стрид.
Нет, не звонил. Из личных соображений он предпочитает вообще не общаться с немцами. Если что-то надо, он лучше поговорит со шведской полицией.
— Они отправили отца в Грини, [6] — объяснил он, и это понравилось Стриду, поскольку работа в полиции для него была средством зарабатывать на жизнь, а истинный интерес он испытывал к современной европейской истории. В отличие от многих коллег он не сомневался в своих политических симпатиях.
— Jeg sehonner vad dere mener (я понимаю, что ты имеешь в виду), — сказал он по-норвежски, улыбнулся и еще раз подумал: «Какой симпатичный парень».
Через полчаса Стрид уехал. Сначала он собирался написать короткий рапорт, а потом решил — обойдется. Достаточно просто пометки в служебном журнале. Охранник, конечно, славный парень, но показания его очень сомнительны. Он даже не уверен, что речь идет об одной и той же машине, хотя два раза это было именно так — ему удалось разглядеть номера. И описать водителя он тоже не смог. Первый раз за рулем был молодой человек и кто-то рядом с ним сидел, в этом он был «вообще-то уверен», однако кто был этот второй, парень или девушка, разглядеть не успел. Охранник утверждал, что во второй раз водитель был в машине один, но был ли это тот же парень, он сомневается.
Поразмыслив еще немного, Стрид решил, что всем этим кажущимся странностям наверняка есть совершенно естественное объяснение, так что можно даже и в журнал не записывать, но 24 апреля 1975 года он передумал. Уже на следующее утро он пришел в отделение, сел за машинку и написал исчерпывающий и ясный отчет о своих разговорах с норвежским охранником. Его начальник прочитал рапорт, кивнул и пообещал переслать его «этим шпионякам на Кунгсхольмене».
После этого все было тихо как в могиле, никто его не беспокоил, ничто не напоминало о прошедших событиях, и постепенно он о них забыл. И все же, надо думать, кто-то из секретников прочитал его отчет и пришел к тому же выводу, что и сам Стрид: наверняка есть какое-то банальное и совершенно невинное объяснение.
Поэтому можно представить его удивление, когда в декабре 1989 года, спустя почти пятнадцать лет, комиссар СЭПО Перссон позвонил в дверь его уютной двухкомнатной квартиры на Рёрстрандсгатан и поинтересовался, не найдется ли у Стрида немного времени побеседовать с ним о наблюдениях, сделанных им, Стридом, во время событий в западногерманском посольстве в апреле 1975 года.
Четверг, 30 ноября 1989 года, вечер
Оповещение по разным причинам задержалось, и, поскольку речь шла об убийстве, опоздание полиции на место преступления имело самые серьезные последствия. Если бы все шло как всегда, может быть, удалось спасти жизнь пострадавшего или даже задержать преступника и избежать множества неприятностей. Но произошло все не так, как всегда, отсюда и результат. Единственный вывод, который ни у кого в Центральном полицейском управлении Стокгольма возражений не вызвал, — Карл XII в этом случае ни при чем.
За несколько дней до этого юридический отдел полиции дал разрешение на две демонстрации, причем этому предшествовали серьезные правовые выкладки и всеобъемлющие стратегические и тактические расчеты.
В поступившей заявке сообщалось, что «патриотически настроенные организации и отдельные шведские граждане (так они себя назвали) хотят выразить свое восхищение героическим шведским королем в годовщину его смерти». Выражение восхищения должно было иметь вид шествия от Хюмлегордена до памятника Карлу XII в Королевском саду, со знаменами, возложением венков и митингом у памятника. Мероприятие планировалось начать в 19.00 и закончить в 21.00.
На следующий день прислали еще одну заявку. Несколько молодежных политических организаций, представляющих все — за единственным исключением — парламентские партии, собрались провести «широкую народную манифестацию против ксенофобии и расизма». И все бы ничего, но по непонятной (во всяком случае, не вытекающей из заявки) причине «широкую народную манифестацию» они собирались провести именно в этот же четверг, 30 ноября, между 19.00 и 22.00. Предполагалось, что представители соберутся в Хюмлегордене, пройдут по Биргер-Ярлсгатан и закончат «митингом и совместной резолюцией» на площади Сергеля, в четырехстах метрах от статуи Карла XII в Королевском саду.
Политические взгляды участников этих двух демонстраций были, мягко говоря, не особенно схожи. Разными были не только взгляды, участников можно было рассортировать на две группы даже по внешности. И что же, предполагалось, что эти две демонстрации будут проходить в одно и то же время и в том же самом месте? В юридическом отделе, где работали люди острого ума, это несоответствие быстро обнаружили. Они сообразили, что замышляются недобрые игры, и, чтобы избежать неприятностей, последовали древнему полицейскому правилу: даже потенциальных бузотеров надо держать подальше друг от друга.
Это коснулось в первую очередь «патриотически настроенных организаций». Не потому, что полиция руководствовалась какими-то политическими симпатиями, нет, как государственный институт она не имела на это права, а по причине элементарного подсчета количества предполагаемых демонстрантов в той и другой группе. Истинно демократические решения, как известно, во многом определяются большинством, а «патриотов» было намного меньше — каких-то несколько сотен. Как уважительно выразился ответственный за оценку количества демонстрантов инспектор: «Несколько старых фикусов [7] времен финско-русской войны и их бритые приятели… Так что с точки зрения демократического большинства, — добавил он, — на елку много не повесишь».
К тому же полицейский бюджет в очередной раз урезали, потому было принято соломоново решение: разрешить «патриотам» собраться на набережной около Гранд-отеля в 18.00. Оттуда примерно сто метров до памятника Карлу XII, и там пожалуйста — возлагайте венки и произносите речи, с одним условием: все должно быть закончено не позже 19.00, после чего демонстрация должна «разойтись, соблюдая порядок». Особо было оговорено разрешение на пение национального гимна, хотя в заявке такого пожелания не было: скорее всего просто забыли написать.