Молодой мужчина, склонившийся над ней, смотрел виновато.
– Я не успел, – проговорил он сокрушенно. – Не успел выследить их. Прости.
Маша уже не понимала значения звуков, которые слышала. Мгновением позже она перестала слышать вообще что-либо.
Мужчина отвел взгляд от ее неподвижных, безжизненных глаз и посмотрел на трупы вокруг. Потом привстал и огляделся. Никаких свидетелей. Улицы пустовали, чары упырихи отвели людей от места охоты. Но скоро сила их спадет, и люди появятся. А с ними любопытство, мобильные камеры, невнятные ролики в «YouTube», и многочисленные обсуждения. Человеку, убившему семейство упырей, такая шумиха была ни к чему.
Он поднялся, убрал в ножны короткий, ничем не украшенный «вакидзаси [10] ». Откинул полы куртки и спрятал меч в потайные ножны. Вынул из нагрудного кармана куртки плоскую склянку и тщательно посыпал мелким, почти невесомым порошком порубленные тела упырей. Почти сразу останки начали с шипением таять, как воск, и вскоре на земле осталась только окровавленная одежда.
Человек убрал склянку, еще раз посмотрел на растерзанную девушку и опустился рядом на колени. Ладони легли на окровавленную грудь и развороченный живот. Мужчина забормотал, напрягся, прижав тело убитой к земле, которая вдруг с чавкающим звуком разошлась, вдавливаясь, как тесто. Погрузив тело так глубоко, насколько это было возможно, мужчина, не прекращая бормотать, осторожно вытянул руки из затвердевающей почвы. Отряхнул рукава от подсыхающих на глазах комьев земли. Никаких следов, говорящих о том, что тут недавно лежала убитая девушка, не осталось. Достав еще одну склянку, мужчина огляделся. В разных концах улицы уже показались прохожие. Быстро окропив бесцветной жидкостью на капли крови несчастной Маши, оставшиеся на траве, он проговорил заклинание и увидел, как бездымно вспыхнули огоньки в местах, где она пролилась. Окровавленная одежда упырей, заляпанная в Машиной крови, тоже полыхнула. Через несколько секунд ничего не говорило о недавно разыгравшейся трагедии. В стране ежедневно пропадают без вести тысячи людей.
Человек поднялся, осмотрев еще раз место бойни, потом отвернулся, и упругой походкой ушел в сторону недалекого ипподрома.
Отойдя примерно с километр, он достал телефон и набрал номер.
– Кто? – спросили на том конце.
– Это Шут.
– Привет, Шут. Что стряслось?
– Упыри в городе. Старший, с целым выводком.
– В самом городе?! Проклятье… Ты понимаешь, что это означает?
– Понимаю… – вздохнул Шут. – Бузулукского Истока больше нет. Я не справился.
– Ты не виноват… Черт! Надо было давным-давно нанять людей! Надо было посадить там какую-никакую охрану! Пока мы скачем по стране, пытаясь защитить жителей от нечисти, эти ублюдки уничтожают Истоки один за другим! И это только из найденных! А представляешь, сколько они нашли без нас? Ты понимаешь, что мы почти проиграли?!
– Не ори! Разве не я предлагал использовать людей? Ты ведь сейчас повторяешь мои слова! Меня уже тошнит от нашей тупиковой секретности! Если взорван бузулукский Исток, то это катастрофа, мы вдвоем не потянем регион, потому что Арлекина убили. Сколько тварей уже выползло? Сколько уйдет, пока мы доберемся туда? Жди меня на ипподроме, надо решить, что будем делать.
– Иду. А какие предложения?
– Можно, конечно, встать прямо на выходе и не дать никому пройти, а прорвавшихся тварей оставить Анклаву… Но ты сам знаешь, чем это может закончиться…
– Знаю. Это не выход. Хорошо, встретимся и обсудим, как привлечь людей по-тихому. Я согласен.
– Не сообщим остальным?
– Ты знаешь, чем это может закончиться, – усмехнулись на том конце линии. – Больше вариантов я не вижу. Так что считай, что я с тобой.
– Хорошо, жду.
Мужчина убрал телефон и прибавил шаг. Но в этот момент мобильник зазвонил снова. Человек, назвавшийся Шутом, нажал кнопку приема.
– Алло. Да, привет… Не, от метро не могу забрать. Я сейчас не в Москве. Ага, буду через пару дней. Ну да, можем пересечься. Ну всё, Миладка, давай. Маме привет.
* * *
Обратный путь Милада проделала как во сне. Позвонив Сереге и убедившись, что придется трястись в душном метро, она теперь сидела, привалившись головой к стеклу и тупо глядя вперед. Мимо мелькали машины, автобусные остановки, дома, люди. Люди…
Накатили мысли.
Огневица. Полудемон. Теперь, когда она осталась одна, Милада смогла отдаться охватывающему ее чувству страха. Как теперь жить с осознанием того, что ты не человек? Она бы с радостью забыла про это, но перед глазами стояло обугленное лицо Оксанки. Миладе было страшно. При этом к обычному страху добавлялся пугающий ее восторг. С удовольствием смотревшая «Человека-паука», «Людей-Х» и сейчас с не меньшим удовольствием смотрящая «Героев» [11] , Милада чувствовала радостное возбуждение при мысли о новой себе. Но это только способности, поправила она себя. А их нужно развивать, чтобы превратить в навык. А для этого нужно учиться, учиться и учиться, как завещал великий… А что будет потом – посмотрим.
Приехав домой, она вошла в квартиру, бросив сумку на пол у двери. Кругом было чисто, однако квартира казалась заброшенной много месяцев назад. Милада с трудом раздвинула и застелила диван. Она чувствовала такую вялость, словно ее разморило на солнцепеке. Было действительно очень душно. Жаркое лето за несколько дней протопило квартиру, как печку. Решив проветрить комнату, она добрела до окна и открыла форточку. С наслаждением вдохнув прохладный вечерний воздух, Милада повернулась, чтобы завалиться спать. И замерла, бросив случайный взгляд на подоконник.
Пять медных центов лежали портретами президента вверх.
А она прекрасно помнила, что положила их три решкой вверх, два орлом. И с тех пор к подоконнику не подходила. И дома не была…
Милада медленно отступила вглубь комнаты, оглядываясь краем глаза. Внезапное осознание того, что в квартире она не одна, наполнило ее страхом. Мгновенный переход от бесстрашного скептика к испуганной девушке вконец выбил ее из колеи. И Милада применила детское интуитивное средство от страхов – забралась с головой под одеяло. Лежа в темноте, она постаралась успокоиться. Чувствовать себя не единственной жительницей квартиры было, безусловно, неприятно, но не смертельно. В конце концов, до сих пор она никого не встречала… И тут Милада вспомнила слова Рябинушки: «Теперь ты станешь видна для обитателей Схожего Мира». Она поежилась. Покоя теперь не будет? Милада вспомнила свои попытки в институте пожить в общаге – получалось плохо, с соседями она не уживалась. Нет, они никогда не ссорились, просто она понимала, что не может быть постоянно в одной комнате с другими людьми. Сказывалась ли тут любовь к уединению, или что-то еще, Милада так и не решила. И сейчас она была убеждена в том, что не сможет избавиться от мыслей, что не одна дома.