— Это наш долг, — торжественно ответил Кэлум.
— Твоя мать и тобой могла пожертвовать, — заметила Хейвен. — Я приехала повидаться с ней после твоего ареста. Я грозила, что Адам сотрет тебя в порошок, если не будет освобожден Бью. Феба заявила мне что-то вроде: «Пусть его убивают». Даже глазом не моргнула.
— Ты лжешь! — воскликнул Кэлум и умоляюще посмотрел на мать.
— Хейвен говорит правду, — вымолвила Вирджиния в то время, пока Феба пыталась найти себе оправдание. — Мы собрались здесь, когда твоя мать приняла решение, обрекавшее тебя на смерть. Ей было дано провести тебя через первое воплощение, но она просто грязно использовала тебя.
— Что? — вырвалось у Кэлума. — Но я…
— Феба обманывала тебя со дня твоего появления на свет. Прежде ты не жил, Кэлум.
— Мама? — пролепетал юноша.
Куда подевалась его всегдашняя самоуверенность?
Хейвен отвела взгляд. Что бы ни натворил Кэлум, сейчас ей было жаль его. Хейвен помнила, как он гордился своими «реинкарнациями». Но его шаткий мир разрушился, как замок на песке.
— Не слушай Вирджинию. Она постоянно полупьяная, — наконец выступила в свою защиту Феба. — Она завидовала нам с тех пор, как…
— Хватит! — вскричала Вера. Она словно стала выше ростом, а Феба, наоборот, съежилась. — Тебе пора узнать истину.
За спиной Веры сразу же выстроились семеро Хор. Новый порядок сформировался в мгновение ока.
Кэлум фыркнул. Он всеми силами пытался сохранить достоинство.
— Да я и сам ради нее ничего не делал, между прочим. Мы заключили сделку. Если бы я помог мамочке с ее планом, то после исчезновения Адама я бы возглавил «ОУ».
— Нет, Кэлум, — покачала головой Вера. — Феба обманула тебя. Ты можешь забыть об «Уроборосе».
Он развернулся к матери.
— Ты обещала! — капризно взвыл он. — Ты бы ничего не узнала про Оуэна, если бы я не притащил его к тебе! И я придумал, как вытянуть в Нью-Йорк дружка Хейвен! Я разрешил Бью жить в моей квартире и согласился на собственный арест, чтобы вы его перепрятали!
— Ты проиграл, Кэлум, — презрительно протянула Феба. — Ты слишком слаб.
— Вини себя, а не своего сына, — посоветовала Пифии Вера. — Лишь Чандра и Клео повинуются тебе, но мы не позволили бы тебе убить Йейна и змеиную богиню.
— Вы что, ослепли? — в отчаянии взвизгнула Феба. — Это его происки! Маг одерживает победу! Он разделяет нас, сеет вражду между нами!
— Маг заперт в склепе в Бруклине, — уточнила Вера.
— И если ты, Феба, будешь вести себя неразумно, то присоединишься к нему, — предупредила Леа. — Ты хуже Адама. Вам, дамочки, пора выбрать себе другую предводительницу.
— Змеиная богиня права, — возвестила Вера. — Если нет возражений, руководство Хорами возьму на себя я. С сегодняшнего дня мы изменим нашу тактику. Феба, Чандра и Клео, вы лишены своих прав. Можете воссоединиться с нами в будущих реинкарнациях.
— Опомнись, Вера! Ты чересчур мягкосердечна! Ты позволишь им освободить Мага! — взъярилась Феба. — Им нельзя доверять!
— Змеиная богиня никогда не встает ни на чью сторону, — произнесла Вера. — Вы можете уйти, когда пожелаете, — обратилась она к гостям.
— Как насчет Бью? — сердито спросила Хейвен.
— Где он? — осведомилась Вера у Пифии.
— Секрет, — с отвратительной ухмылкой отозвалась та. Похоже, у нее был припрятан козырь в рукаве. — Он умрет до рассвета. Если еще не сдох.
— Он в банковском хранилище в доме на Леннокс-авеню, — неожиданно заговорил Кэлум. — Вам надо поспешить. Комбинация цифр такая…
Если бы Йейн не схватил Хейвен за руку и не затолкал в такси, она бы, пожалуй, бежала всю дорогу до Леннокс-авеню. Она ругала себя за то, что не додумалась раньше заглянуть в треклятый подвал. Эту тюрьму заранее приготовили для Адама, а он не нуждался ни в воде, ни в воздухе. Хейвен уперлась лбом в колени и начала молиться. Только бы они успели! Леа и Йейн молчали. Похоже, они решили приберечь запас кислорода и все свои силы для Бью.
Неоновая вывеска посередине квартала мигала то красным, то белым светом, но все здания были подготовлены к сносу. Рядом с церковью находился бывший банк. На его двери до сих пор оставался рекламный плакат, изображавший довольных клиентов. Леа уставилась на вывеску, а Йейн пнул ногой лист фанеры, изрисованный граффити и прикрывавший разбитое окно. Хейвен протиснулась в образовавшуюся дыру и принялась искать лестницу.
В конце концов она обнаружила провал в полу, с краю которого свисала веревка. Ухватившись за нее, она соскользнула вниз, не дожидаясь друзей. Спрыгнув на пол, она увидела перед собой огромную круглую дверь хранилища.
— Ты за парнем пришла? — послышался голос в темноте.
Хейвен вздрогнула. В углу лежали две женщины. Одна спала, а вторая проснулась и протирала глаза.
— Откуда вам известно? — спросила Хейвен оторопело.
— Его вчера двое привели. Он внутри.
— Он в порядке?
— Немного побитый, кажется, но на ногах держался.
— Человек медленно умирает рядом с вами уже целые сутки, а вы не позвонили в полицию? — яростно воскликнула Хейвен.
— Он и не сопротивлялся, когда его туда завели. А две дамочки, которые его конвоировали, были жутко злющие. Они заявили, что если я рот раскрою, то мне и моей приятельнице тут больше спать не позволят. Ты извини, детка, но у меня своих забот по горло.
— А они, случайно, не сказали, что дом скоро снесут? — поинтересовалась Хейвен. — Вам нужно поискать другое место для ночлега, иначе вас завалит камнями.
Бомжиха несколько секунд молча смотрела на Хейвен.
— Нет. Похоже, забыли. Да ладно, а как ты собираешься его вызволить?
Теперь в голосе женщины было искреннее любопытство.
— Я знаю комбинацию.
— Ну, это еще только полдела, — проговорила женщина, поднявшись с пола. — Если хочешь, я тебе покажу, как они открывали дверь.
В этот момент по веревке в подвал спустились Йейн и Леа.
— Это кто? — удивился Йейн.
— А это кто? — эхом отозвалась бомжиха и вытаращила глаза на Лею, которая при свете фонариков напоминала инопланетянку.
— Мои друзья, Йейн и Леа. А эту любезную женщину зовут…
— Рамона, — неохотно буркнула та.
— Рамона готова нам помочь, — пояснила Хейвен.
— А Рамоне чего-нибудь отстегнут за услугу? — осведомилась бомжиха.
— Я отдам тебе свои последние двадцать баксов, — сказала Леа, порылась в карманах и вытащила мятую купюру.
— Уже за полночь, — проворчала Рамона, глянув на воображаемые часы. — Время неурочное, я беру в полтора раза больше.