Он попросил таксиста сбросить его на пустыре возле дома и некоторое время простоял, наблюдая, но не заметил ничего необычного. Тогда он прокрался задами, по краю обрыва, к чуланчику возле прохода-галереи. Там он рухнул. По мере того как проходило возбуждение от драки в лифте, его все больше охватывали слабость и тошнота. Необходимо было где-то сесть и прийти в себя — без ключей в квартиру можно было попасть лишь через балконы. Последнее, что он помнил, это как он, прислонясь к цементным блокам стены, ловил ртом воздух.
Он встал, дернул за свисавший провод лампочки, чтобы погасить ее, и медленно приоткрыл дверь в темноту. Сколько бы часов он ни проспал, была ночь. В траве стрекотали кузнечики, глухо доносился звук прибоя. Но в галерее гулял прохладный ветерок. Все было залито лунным светом. Туман еще не спустился.
Прежде чем выйти и пройти под автомобильный навес, он постоял под крышей, глядя в окна на парковочную площадку. В темноте светился верхний фонарь полицейской патрульной машины, припаркованной возле лавровой изгороди.
Сделать то, что он собирался, будет непросто.
Он вновь прокрался в чулан и, схватив там пятигаллоновый бочонок с краской, оттащил его к тылам здания. Встав на бочонок, он сможет дотянуться до решетки на балконе Мельды. Он подтянулся, перекинул ноги через решетку, очутился на ее балконе, потом опять подтянулся уже на свой балкон. Открыв стеклянную дверь, ведущую в спальню, он прислушался, нет ли кого, и вошел, стараясь не думать о Мельде и о том, что здесь произошло. Он сменил больничные тряпки на джинсы, майку и серый свитер, затем поднял моток клейкой ленты там, где он его бросил, заклеивая разодранный диван. Лодыжка была вся синяя, но заниматься ею не было времени. Сев на край тахты, он натянул на ногу носок, из тех, в каких он бегал, обмотал лодыжку пластырем, чтобы укрепить ее, и справился с ожидаемой болью, когда, втиснув ногу в тяжелый ботинок, стал туго его зашнуровывать, но ботинок и пластырь все же сделали боль терпимой и давали возможность не хромать.
Он поднял с тахты пистолет. Недолгая служба в морской пехоте позволяла определить, что это «руджер МК-2», двадцатидвухкалиберный, автоматический. Что происходит, черт побери? Ему казалось, что его внезапно ввергли в какой-то виртуальный мир, в какую-то игру, где им управляют и манипулируют неведомые силы. Встав, он отбросил эту мысль и заставил себя думать здраво. Затем сунул пистолет в спортивную сумку, которую вытащил и набил выхваченными впопыхах из комода случайными вещами и туалетными принадлежностями из ванной. Опять бросившись в спальню, он опустился на корточки перед шкафом и, разворошив обувь и грязное белье, отогнул ковровое покрытие пола, обнажив маленький потайной сейф, который установил еще при въезде. Он использовал его как надежное место для хранения важных документов и квартирной ренты, которую старые жильцы ему платили наличными. Открыв сейф, он пересчитал деньги — 2420 долларов.
Он хотел как можно дольше не пользоваться кредитными карточками и банковскими автоматами. Увидев лежавший на ночном столике «ролекс», он схватил и его, решив, что сможет часы заложить. Надевая их на руку, заметил мигающую красным цифру «1» на автоответчике возле тахты. Повинуясь странной тяге, он нажал на кнопку. Сигнал показался ему громким, как автомобильный гудок. Слоун быстро уменьшил звук.
— Дэвид? Это Тина. — Голос звучал взволнованно. — Если получишь это сообщение, пожалуйста, позвони мне. Я говорила с детективом Гордоном. Он сказал, что беседовал с одним из твоих жильцов. Ты был прав. Человек, который приходил в клинику, раньше был у тебя в качестве телефонного мастера, этот жилец направил его к Мельде. Детектив Гордон все проверил. В телефонной компании вызов не значится. А еще полиция обнаружила пулю в стене. Гордон просил передать, что этот человек, кто бы он там ни был, все еще бродит рядом... — Голос прервался. — Надеюсь, ты получишь сообщение, Дэвид.
С души у него спал камень. По крайней мере, все, что происходит с ним, — не плод его воображения, не галлюцинация. Он хотел было уже отключить автоответчик, но Тина, словно вдруг вспомнив что-то, произнесла:
— Я сегодня вечером хочу забрать из кабинета твой портфель. Звони мне домой. — И с щелчком автоответчика Слоуна, как внезапно нахлынувшей волной, окатило нехорошим предчувствием. Портфель! Он и позабыл, что попросил его достать и принести, теперь же он понял, какую ужасную ошибку совершил. Кабинет Слоуна, по всей логике, был следующим из мест, куда незнакомец должен явиться в поисках конверта — и это так же непреложно, как предчувствие его визита в клинику. И в ту же секунду щелкнула еще одна костяшка домино — нечто, что раньше гнездилось где-то в подсознании, не додуманное до конца. Если человек этот профессионал, умеющий вскрывать замки, зачем приходить под видом телефонного мастера — разве только чтобы не привлекать внимания?
Слоун поспешил в гостиную, а оттуда в кухню, снял с прилавка телефонный аппарат и отвинтил нижнюю панель. Между батарейками был вделан микрофон — крохотный, не больше батарейки наручных часов.
Он взглянул на свой «ролекс». Он опоздал не меньше чем на полчаса.
Звук цокающих по мраморному полу каблучков заставил Джека Коннели поднять голову и загнуть уголок страницы в романе, который он читал.
Оттолкнувшись ладонями от конторки, он отодвинул стул и встал. К нему приблизилась улыбающаяся Тина; она рылась в сумочке, ища компьютерную карточку входа. После истории с Эмили Скотт и более давнего налета одного клиента адвокатской фирмы, проникшего в здание фирмы с оружием, большинство учреждений установили системы безопасности, блокируя доступ к лифтам в вестибюле не имеющим специальной компьютерной карточки, и обзавелись на каждом этаже дополнительными запирающимися дверями из внешнего коридора в коридор, ведущий к кабинетам. Чтобы пройти к лифтам, а также открыть дверь на этаже, после окончания рабочего дня требовалась карточка.
— Тина, ну зачем такой хорошенькой девушке, как вы, вдруг являться на работу в такое неурочное время, да еще в субботний день? — сказал Джек Коннели, недавно ставший дедом и годившийся Тине в отцы.
— Да вот, работа призвала, Джек, очередной процесс...
— Надеюсь, вы не задержитесь так поздно, как вчера.
— Нет, сегодня не задержусь, — сказала она, продолжая рыться в сумочке. — Мне лишь забрать кое-что.
— Субботний вечер дан для веселья. А вы слишком много работаете. Все жадничаете — сверхурочные зарабатываете.
— Да, приходится платить по счетам. — Наконец она нашла карточку. — А кроме того, — она провела карточкой по электронному сенсору и подмигнула Коннели, — все хорошие парни, вроде вас, давно разобраны.
Коннели улыбнулся улыбкой застенчивого школьника. Компьютер отметил ее приход в 9:22 вечера.
— Девятнадцатый открыт. — Коннели опять принялся за роман. — Уборщик только что поднялся.
Тина шагнула в стоявшую кабину лифта и, когда двери закрылись, прислонилась спиной к стенке, глядя, как мелькают номера этажей. Она оставила сообщения для Дэвида у него дома, на рабочем телефоне и на мобильнике и надеялась, что хоть одно из них он получит. Лифт замедлил ход и остановился. Двери открылись. Она вышла и тут же, испуганно отступив и схватившись за грудь, впрыгнула обратно в кабину.