Молья очнулся на полу без ключей от джипа, среди осколков любимой лампы Мэгги и с головной болью, снять которую не смогли даже четыре таблетки тайленола. Он дал распоряжение всем постам выследить джип Марти Бенто, строго-настрого приказав нашедшим сообщить его местонахождение, но больше ничего не предпринимать. А потом он сделал единственное, что ему оставалось: набрал номер Лэнгли, отрекомендовался и сказал, что обладает некой информацией насчет гибели Джо Браника. Услышав, что его соединили с низшим куратором, он назвал тому имя Чарльза Дженкинса. Последовал ряд звонков и распоряжений, задействовавших цепь соответствующих приказаний, соединявших его с чинами все более высокими, пока он не удостоился разговора с самим Уильямом Брюером, директором ЦРУ. Через полчаса после того как, переговорив с Брюером, Молья повесил трубку, его соседи были второй раз за этот вечер захвачены увлекательным и невиданным зрелищем: в их тупичке приземлился вертолет, доставивший двух людей, которые и стояли сейчас в гостиной Мольи.
Дженкинс рассказал Молье о деревушке, затерянной в горах Оахаки, и кровопролитии, произошедшем там тридцать лет назад.
— И вы спасли его? — спросил Молья, имея в виду Слоуна.
— Не я его спас, детектив. Тогда так распорядилась судьба.
— Это, конечно, прекрасно, мистер Дженкинс, но сейчас в роли судьбы выступаем мы. Если мы не найдем Слоуна, он погиб. Медсен убьет его.
Раздался телефонный звонок. Том Молья быстро схватил трубку, ответил, секунду послушал, после чего передал трубку Дженкинсу.
Дженкинс слушал. Повесив трубку, он сказал Алекс Харт, что Брюер сообщает о том, что обнаружить Паркера им не удалось.
Опять зазвонил телефон. На этот раз звонили Тому Молье.
— Вы уверены? — спросил Молья. — Нет. Никому и ничего не делать, — сказал он и повесил трубку. — У нас мало времени.
— Что там такое? — спросил Дженкинс.
— Только что видели джип. Я знаю, куда они направляются, — сказал Молья, хватая «Зиг». — Похоже, наш милый мистер Медсен имеет склонность к театральным эффектам. И хочет дорисовать круг.
— Круг?
— Местом, где мы нашли тело Джо Браника.
— А мы далеко оттуда? — спросил Дженкинс.
— Боюсь, что слишком далеко, — ответил Молья.
Национальный парк «Медвежий ручей», Западная Виргиния
Слоун стоял, глядя на лунный серп, перечеркнутый инверсионным следом реактивного самолета. Вечернее небо буравили звезды, и это было похоже на задник декорации в детском театре, но света эти звезды давали немного. Глухо шумела река, и ей вторил хор насекомых, воздух был тяжелым, насыщенным дневной сыростью. Густой кустарник и высокие гибкие стволы деревьев стояли по краю поляны, как солдаты на часах, ожидая событий, свидетелями которых они должны были стать. Из газетных статей Слоун знал, что парк этот был местом, где обнаружили тело Джо Браника, однако он не думал, что Паркер Медсен назначил их встречу именно здесь из сентиментальных соображений. Нет, место это он выбрал сейчас по той же причине, что и раньше, для того чтобы прикончить Браника: место было отдаленным, глухим, лесистым, что вносило элемент неожиданности, а звук выстрела в окружающей тишине должен был разнестись далеко и во все стороны, так что будет невозможно точно определить, откуда он исходит.
Второй звонок Медсена застал Слоуна торопливо сбегавшим с крыльца Тома Мольи, ровно через две минуты после первого. Генерал велел ему ехать к муниципальной автозаправке, где из темноты вынырнул человек и, приблизившись к машине, бегло осмотрел салон, дабы убедиться, что Слоун едет один и что конверт при нем. Человек не взял у него конверта, лишний раз подтвердив то, что уже и раньше успел понять Слоун: они перешли на личности. Слоун, видимо, помешал генералу. И тот хотел взять дело в свои руки — закончить противостояние, поставив все точки над i, и не желал ни с кем делиться победой. Во время их короткой встречи в Овальном кабинете Слоун раскусил характер Медсена. Этот коротконогий питбуль, чье высокомерие не позволило Слоуну проникнуть за темные и пустые, как дырки от булавочных уколов, кружки его зрачков, не остался для него тайной. Люди, подобные Паркеру Медсену, не допускают даже возможности неудачи. Самомнение их настолько велико, что для них совершенно непостижима даже вероятность иного исхода того или другого предприятия, чем подготовленный и ожидаемый ими. Гордость возносит их на вершины могущества и власти, но иногда она же становится причиной их крушения и гибели. Слоун встречал таких людей в армии, а американцам примеры такой гордости наглядно демонстрирует Белый дом. На ум немедленно приходят Ричард Никсон и Билл Клинтон.
А вдобавок Слоун чувствовал и другое — он чувствовал страх: при мысли о близком поединке с Паркером Медсеном у него слабели ноги и сводило желудок. И к страху смерти это не имело отношения. Тут было нечто другое — твердое знание, что этот хищник Медсен крался за ним и выследил его, и поединок, от которого он старался уйти, теперь неизбежен. Они с Медсеном были как бы двумя линиями, издалека устремившимися друг к другу, чтобы теперь пересечься, пересечься здесь, в том самом месте, где протекли последние мгновения жизни Джо Браника.
После начальной проверки Слоун получил ряд указаний, видимая цель которых состояла в том, чтобы убедиться, что за ним нет хвоста, указаний, в конечном итоге и приведших его на эту поляну. Прошло уже двадцать минут, и можно было заключить, что Медсену приятно заставлять его ждать, получая тем самым некое психологическое преимущество и следя за ним откуда-то из темноты.
— Вас хорошо вышколили, и учение пошло вам на пользу.
До того как прозвучали эти отрывочные слова, разорвав мирную красоту пейзажа, Слоун не слышал ни звука. Он поворачивался то туда, то сюда, просеивая взглядом тьму направо-налево, сзади и снова прямо перед собой. Никого не было. Потом постепенно на фоне темных стволов и кустарника глаза различили туманный силуэт фигуры. Паркер Медсен вышел из зарослей, как бенгальский тигр из джунглей. Он стоял на краю поляны шагах в пятнадцати от Слоуна, одетый в камуфляж, какой носят в тропиках, и словно парил над землей, видимо, потому что форменные его брюки были заправлены в черные сапоги наподобие пехотных. Черты лица были четко очерчены, будто нарисованные углем — черные на белом.
В мозгу Слоуна ярко вспыхнул свет, сопровождаемый громовым ударом. Он услышал, как протопали в комнату тяжелые сапоги, и ощутил дрожь во всем теле. Всеми силами он боролся за то, чтобы остаться в настоящем — жизнь Тины зависела от этого.
— Вы ведь были в морской пехоте, не так ли?
Слоун открыл глаза. Он избег падения в черную пропасть, но, в отличие от прошлого, сейчас его властно тянуло в эту пропасть, он чувствовал настоятельную потребность в ней очутиться.
— Зачем вы задаете вопросы, генерал, ответы на которые вам известны? — Он догадывался о том, что Медсен знает гораздо больше, чем род войск, в которых он служил. — Я приехал сюда не беседовать с вами о моем прошлом. Где она?