Но ведь гладкоствольное ружье даже пулей эффективно стреляет не далее ста метров, а это для нас маловато. И тут на помощь пришла история стрелкового оружия царской России.
Если мы пока не будем делать нарезной ствол, то сделаем нарезной патрон! Вспомнили, как в конце девятнадцатого века швед Энгель предложил российскому военному ведомству свое оригинальное ружье. Ствол был гладким, без нарезов, калибром десять с половиной миллиметров, но вот гильза бутылочной формы имела нарезное дульце! Принцип основан на том, что пуля должна получить сильное вращательное движение при выходе из гильзы, что должно заменить действие нарезов в стволе. В таком случае изготовление гладкого ствола удешевляется, уход за стволом на службе значительно облегчается. Увеличиваются прочность и живучесть ствола. В ходе проведения сравнительной стрельбы от двухсот до двух тысяч шагов гладкоствольное ружье Энгеля не уступало в кучности боя винтовке Бердана и даже несколько превосходило ее. Царские генералы отказались от ноу-хау по банальной причине: якобы производство таких патронов дороговато обойдется, а денег в казне нет.
Зато нам думать о деньгах не надо – без них спокойно живем и обходимся. А наладить даже кустарное производство цилиндрических латунных гильз с толстыми стенками и нарезами в них – сможем. Для этого у каждого из нас есть голова и руки.
Ружейные стволы изготавливали апробированным еще в своем мире способом. Благодаря имеющейся технологии горячего проката стальной лист наматывался на оправку в несколько слоев и затем проковывался, после чего заготовку обтачивали, рассверливали и рихтовали на станках. В результате получался великолепный гладкий ствол с патронником. Намного более прочный и легкий, чем литой. Таким же образом изготавливали стволы для минометов и планировали в дальнейшем делать для орудий. Затвор и другие детали лили в формах, затем обрабатывали их на станках и доводили вручную напильником.
Первые семидесятимиллиметровые латунные гильзы делали составными: толстая трубка с восемью крутыми нарезами внутри соединялась резьбой со штампованной шляпкой с капсюлем и затем кернилась в трех точках. В дальнейшем, после изготовления соответствующего оборудования, собирались перейти на цельнотянутые. Такую толстостенную гильзу можно перезаряжать больше сотни раз, поэтому стрельба и обходится дешево.
Патроны снаряжали тяжелыми свинцовыми пулями или картечью. При этом пуля была турбинного типа и представляла собой цилиндр с восемью ведущими гребнями. Головная часть имела коническую форму с небольшой крестовидной экспансивной полостью, благодаря которой пуля, предварительно обернутая в промасленную бумагу, вкручивалась в гильзу. С торца также была полой и имела тонкие стенки, которые под давлением газов расширялись, служа обтюратором. Пулю ставили прямо на порох без пыжа. Она изготавливалась штамповкой и напоминала пулю Бреннеке, но без хвостовика.
К моменту возвращения Антоненко из Нефтегорска производство ружей и патронов к ним уже наладилось. Было изготовлено двести ружей и по паре сотен патронов на каждое. Работа продолжалась и набирала обороты.
Ружье Николаю понравилось. Не зря он в свое время работал директором магазина для охотников. Ему было с чем сравнивать. Оно напоминало двуствольный карабин, имело общую длину сто двадцать сантиметров и вес около трех с половиной килограммов. Восьмидесятисантиметровые стволы присоединялись муфтами к удлиненному деревянному цевью. Имелись мушка и винтовочный секторный прицел с делениями от ста до четырехсот метров. На конце цевья крепился перекидной сорокасантиметровый русский четырехгранный игольчатый штык, который жестко фиксировался защелкой в обоих положениях. При стрельбе лежа такой несъемный штык мог использоваться как сошка. В цевье также вставлялся и стальной шомпол. Двустволка получилась калибром шестнадцать миллиметров, что примерно равнялось двадцатому охотничьему. Затвор легко открывался, одновременно эжектируя стреляные гильзы и взводя ударники, а также при закрытии надежно запирал патроны в патронниках. Ружье имело два предохранителя: один блокировал спусковые крючки, а второй – ударники.
– Как работает с нарезным патроном? – поинтересовался Антоненко у Алексея Аркадьевича, держа ружье в руках, как игрушечное, находясь в сборочном цеху Мастерграда.
– Нормально. Нашим требованиям соответствует. Могут стрелять даже девушки и подростки. С двухсот метров пулей можно попасть в одиночную ростовую мишень. По фигуре всадника – с дистанции до трех сотен. Ну а в плотную группу не промахнешься и с четырехсот метров. Нашу стальную кирасу пущенная из этого ружья пуля гарантированно пробивает с трехсот метров, – ответил довольный Климович. – Бойцы с ним ходили на охоту на гуанако. Хоть этот местный верблюд и помельче лошади, наша пуля уложила его на месте с двухсот пятидесяти метров. Думаю, что на сотне, а то и больше, даже рыцарскую лошадь в броне спокойно остановит. Картечь довольно кучно ложится до пятидесяти метров, что нас также устраивает. Кстати, из него можно стрелять и сигнальными патронами, как из ракетницы.
– Почему вы четырехгранный штык выбрали, да еще и несъемный? В моем времени все больше кинжальные используют. Такой штык-нож можно применять не только в бою, но и в быту.
– Русский четырехгранный штык – это оружие поражения наверняка! – пояснил Алексей Аркадьевич. – У него заточен только конец клинка, но не на острие, а на плоскость! Это делается для быстрого извлечения из тела врага. Если на острие, то штык застрянет в кости, а если на плоскость, то штык обходит кость, не застревая в ней. Игольчатый штык дает более опасные незаживающие раны и обеспечивает лучшую пробиваемость толстой одежды или доспеха, чем кинжальный. Меня еще в Первую мировую учили, что лучшего оружия для рукопашной схватки, чем такой штык, не существует! И в ней верх одерживают лишь те, кто имеет примкнутые штыки. Ведь в бою человек нервничает, он возбужден и теряет время на надевание штыка, в результате чего ослабевает огневое воздействие на противника или самого могут быстрее заколоть. А для быта у нас есть короткая сабля-тесак и топорик с кинжалом.
– Хорошо. Убедили. А как со скорострельностью? Для нас очень важна плотность огня.
– Мы отобрали двести парней из местных. Это наш первый отряд стрелков. Они уже две недели практически каждый день тренируются на стрельбище. Плотность огня тоже хорошая. Стрельба из двустволки со скоростью два выстрела в две секунды нивелирует ошибку в прицеливании. С учетом прицеливания в среднем добились шестнадцати выстрелов в минуту, а некоторые умудряются делать и больше, заряжая два патрона одновременно, зажав их между пальцами. Только представьте себе, что может сделать сотня стрелков с двустволками, дающая тысячу шестьсот выстрелов в минуту, – это больше, чем два пулемета «максим»! А если таких стрелков будет не одна, а пять сотен? Они в течение нескольких минут перестреляют все нынешние средневековые армии, привыкшие наступать плотными массами.
Не успев еще опробовать новые ружья в реальном бою, Николай уже начал задумываться, как, используя нарезные патроны, увеличить мощь оружия. Можно попробовать смастерить полуавтомат по типу «бенелли», с инерционным свободным затвором, на восемь патронов в подствольном или коробчатом приставном магазине. По своей простоте и надежности это «калашников» среди самозарядок. Полуавтомат, может быть, не так точно стреляет, но скорострелен, что для нас гораздо важнее при атаке кавалерии противника или войне в густых джунглях. А можно еще проще – помповое ружье-дробовик сделать. Если наши ученые мужи создадут бездымный порох и мы наладим массовое производство цельнотянутых гильз, то можно говорить и о простейшем пистолете-пулемете со свободным затвором.